плавать на поверхности и всем были видны. В данном случае лживые слова — это были слова Клостерманна. В первый раз Ричер услышал их при первом с ним знакомстве, и они все еще плавали в памяти Ричера. «Мой отец бежал из Германии в Штаты в тридцатые годы». Но Уоллуорк проверил документы по иммигрантам. Генрих Клостерманн прибыл в Соединенные Штаты в 1946 году. Уже после Второй мировой войны. А не до нее. Такой факт вряд ли можно забыть. Выходит, Клостерманн либо оговорился, либо что-то подзабыл. Или ему было что скрывать, и за этим таилось нечто совершенно другое.

Ричер уже почти доехал, как вдруг зазвонил телефон. Это снова был Уоллуорк.

— Есть новости?

— От Фишер все еще ничего нет. Я звоню насчет автомобильных номеров. Оказывается, Клостерманн встречался с очень интересными людьми. Человек, приехавший в «мерседесе», — его сосед. В городе он владеет несколькими домами плюс довольно приличным куском земли за городом. Другой — художник по свету. Еще один профессионально занимается акустикой. Тот, что в фургоне, понятно кто: надпись «Генераторы» говорит сама за себя. Если хотите знать мое мнение, Клостерманн, видно, собирает команду, чтобы устроить концерт на свежем воздухе. Возможно, для него это какая-то новая затея. А может, хобби. Или какое-то одноразовое событие, праздник или годовщина.

— А байкер?

— Этот вообще полный отстой. Одна куртка чего стоит: в два дюйма толщиной. Не могу представить, что от него может быть какой-то толк. Регулировать движение на мероприятии? Или клеить афиши?

Ричер секунду молчал.

— У вас есть его адрес? — спросил он.

— Конечно. А зачем вам?

— Похоже на то, что его отшили. Много болтает. Пока нет новостей от Фишер, мне все равно делать нечего. Хочу с этим парнем поговорить. Посмотреть, что выйдет, если мы взглянем на Клостерманна под другим углом.

— Думаю, это не помешает. Вообще-то, мне не следовало вам ничего говорить. Так что вы от меня ничего не слышали.

Ричер поблагодарил, дал отбой, перезвонил Саре и сообщил о своих планах. Ответила она не сразу.

— У вас там все в порядке?

— Да, — ответила она. — Только вот Расти…

— Что он еще учудил?

— Слег с головной болью. Так и знала, что с ним это случится. У него всегда так, когда он много работает. Совсем не отдыхает. Ничего не ест. Ничего не пьет. А потом — бац! Лежит лицом в пол.

— Буду через пять минут.

— Нет, не надо. Поезжайте и надавите на этого парня. На службе я усвоила одну вещь: доводи все до конца. Иначе потом боком вылезет.

Полученный от Уоллуорка адрес байкера привел Ричера в тот же жилой комплекс, где находился дом Холли. Чтобы не ехать через город, от стоянки большегрузов Ричер резко свернул на юго-запад и помчался между рядами прямоугольных домов на прямоугольных участках, пока не добрался до крайнего дома в конце улицы. «Который был построен последним», — подумал Ричер. Возможно, всего года на два моложе, чем первый. Что могло бы быть его преимуществом, если все изъяны проекта уже были подправлены. Или же, наоборот, недостатком, если подрядчику надоело возиться с этим проектом, а лучшие рабочие отправились исполнять новые заказы. Но в какую бы сторону первоначально ни склонялась чаша весов, теперь это не имело значения. Было такое впечатление, будто балки перекрытия для этого дома привозили прямо со свалки. Кровельная плитка с крыши съезжала вниз и осыпалась. Окна от грязи казались непрозрачными. Краска на всех плоских поверхностях шелушилась. Двор был будто завален отходами химического производства. А посередине, нелепо сверкая яркой раскраской, стоял мотоцикл. С языками пламени на бензобаке. С высоко поднятым, растопырившим рукоятки в стороны рулем. И торчащими далеко впереди упорами для ног.

Как и в доме Холли, здесь имелась входная парадная дверь, хотя стекло в ней было выбито. Стучать в эту дверь Ричеру хотелось еще меньше, поэтому он проехал мимо и остановил машину поодаль. Прошел как можно дальше в противоположную от дома сторону, где можно не обеспокоить соседей. И обнаружил, что через забор здесь лезть совсем не обязательно. Не получится. Потому что он — видимо, давно уже — лежал на земле. Ричер перешагнул через его остатки и осмотрел дворик. Если когда-либо здесь и занимались садоводством или огородничеством, то теперь и следы этой деятельности исчезли. Никакой растительности. Сухая бурая почва. Словно по ней никогда не ступала нога человека. Ричер не удивился бы, если б увидел здесь ученых в костюмах химзащиты, собирающих для научных исследований какие-то образцы. Он прошел к дому с задней его стороны. Здесь тоже имелась раздвижная стеклянная дверь. Только в ней по стеклу проходила диагональная трещина, скрепленная прозрачной лентой. Скотч пожелтел от времени, и отлипшие края его были усеяны мертвыми букашками. Ричер заглянул внутрь, на кухню. Дверцы буфета облезли. Некоторые покосились, другие были открыты. На плите кастрюльки. Кухонная раковина завалена грязной посудой: тарелками, чашками и стаканами. На маленьком круглом столике поднос, заставленный тем же. И никаких признаков байкера. Или еще какой-нибудь живой души.

Ричер постучал в стекло. Над головой что-то скрипнуло. Открылось окно. Он придвинулся поближе к стене.

— Кто там? Здесь никого нет, — послышался женский голос, прокуренный и хриплый. — Уходите с моего двора.

— Мне нужно поговорить с Заком, — сказал Ричер.

— Я же сказала, его здесь нет.

— Там стоит его мотоцикл.

— Так с мотоциклом и говорите. Зака нет. Никого из них нет. Не верите — зайдите и посмотрите сами. Если не боитесь подхватить какую-нибудь заразу.

— А где они все?

— Скорей всего, в мастерской. Все пытаются починить эту долбаную машину.

— У вас есть адрес этой мастерской?

— Если не знаете, значит и Зака не знаете. Зачем он вам нужен?

— Поговорить о работе.

Женщина даже слегка взвизгнула.

— Если думаете, что Заку нужна работа, значит точно с ним не знакомы.

— Эта работа ему нужна. Честно.

Она помолчала.

— Деньги хоть платят? Нормальные, чтобы можно было потратить в магазине?

— Платят, и довольно много.

— Ладно. Давайте так. Я скажу вам, где Зак. А вы скажете Заку, что половина его заработка пойдет мне. Или я снова надеру ему задницу.

Ричер последовал указаниям женщины. Они привели его к идущей строго на запад прямой дороге, местами широкой, местами узенькой, по бокам которой стояли телеграфные столбы, а за ними широко раскинулись поля. Некоторые даже с дренажными канавами. Другие с зеленым пушком растительности. Но совершенно невозможно было догадаться, каково их предназначение. Возможно, когда-то они обрабатывались. Или были выделены под дальнейшую застройку. Но все эти планы, видимо, были давно позабыты, и территория