Шрифт:
Закладка:
Ивашка дважды сдал назад, сохраняя дистанцию, а затем не стал — наоборот широко шагнул вперед, просев еще ниже…
Да прямо под замах санькин! Вот она его голова паскудная! Дурной поднял руку высоко и наотмашь рубанул прямо в голову…
Правый ивашкин кулак в закрытой гарде взлетел вверх, опережая клинок. Полоса стали как бы гналась за рукой, превратившись в пологую волну, которая окутывала собой правый бок «Делона». Вот в эту волну санькина сабля и врезалась. По ней и слилась вниз. Едва в землю не уткнулась — столько силы Дурной в удар вложил. А Ивашка…
Ивашка, вроде, почти ничего и не делал. Просто кулак развернул, его «полячка» стремительной птичкой пролетела над головой ивашкиной, описала почти полный круг и приземлилась прямиком на голую шею Дурнова. Санька замер, чувствуя ледяной холод стали.
— На что рассчитывал… — вздохнул Ивашка.
А потом отнял жаждущую крови сталь от шеи, отшагнул назад и снова уперся кулаком в пояс.
— Давай еще! Только никогда не заваливайся на удар. Никогда! Тебе дал Господь две ноги — от на обеих и стой.
Дурной растеряно встал, опустив руки. Вот что это сейчас происходит?
— Ну! — рыкнул Ивашка. — Бей! Трус!
И Известь ударил. Потом еще. И еще. И еще раз двадцать, пока вместо дыхания из его грудины не раздался сиплый свист. Ивашка знаком остановил бой, ловко всунул саблю в ножны.
— Ну, говори ужо: что не так?
«Как он это делает?» — изумился Дурной, понимая, что вся злость из него давно выкипела. Но все-таки попытался.
— Гнида ты, Ивашка. Сам гнида и Гераську в стукачи подписал. Мы же тут все вместе, все друг за дружку…
— Ой, лукав ты, Дурной! — оборвал его «Делон». — Мы-то все вместе — то правда. А вот ты — особняком. Ты, найденыш — всегда себе на уме. Что-то ведаешь, но молчишь. Так… изредка сцеживаешь нам… что сам хочешь.
Ивашка распалился. Кажется, таким его Санька никогда прежде не видел.
— Вот и как мне тебе верить? Что ты удумал? Что за пазухой прячешь? Желаешь, чтоб я покорно ждал и терпел? Не, я не таковский. Мне живот мой дорог, Дурной. И Гераську я, как себя, оградить хотел. Спасти! Да он, видать, дурень, яко и ты, не принял дара.
Санька растерянно стоял на тропе. Всё, ранее происшедшее, теперь виделось ему в совсем ином свете. Приперся грибоед из будущего, владеющий всеми тайнами, и давай народом манипулировать. Он-то, разумеется, исключительно всё из благих целей делает… Только Известь как представил, что и им будет такой благодетель вертеть туда-сюда — как сразу на загривке его шерсть дыбом вставать начала.
«Это я, что ли, паскуда?».
Неожиданный поворот.
Ивашка сошел с тропы и сел на сухую кочку; все-таки от тренировки и он упарился.
— Я тебя выбрал в том годе. Хоть, резону большого мне и не было. Что-то показалось мне… Но, коли, ты меня втемную пользовать собираешься — твоя воля, конечно. Однако, тогда ж и я так сыграю — поглядим, кто кого переиграет. И гнидой за то меня называть не смей! Поживи с мое — потому поучай!
Что-то очень важное и глубоко личное на краткий миг выглянуло из-под вечной незыблемой маски «Делона». Выглянуло — и тут же скрылось. Казак снова закрылся непроницаемым щитом. Но смотрел вопросительно.
— Прав ты, Ивашка. Нехорошо это — втемную делать. Но и открыть всего — никак невозможно. Я тебе, как на духу скажу: нет у меня корыстных планов. Вот всем здесь есть, куда возвращаться. Есть ради чего и кого свою рухлядь прятать и разбогатеть. А мне некуда. Вот эта земля и эта река черная — всё, что у меня есть. И я хочу это спасти.
— Что это? — хмурился Ивашка. — Вот ож вновь темнишь!
— Нас спасти. Местных спасти. Темноводный спасти. Весь этот маленький мир! Вот ты разве не видишь, что здесь всё на волоске висит?
«Делон» пожал плечами. Мир был незыблем, только его маленькая личность нуждалась в защите, чтобы продлить бытие. Дурной вздохнул.
— Считай, как хочешь. Хоть — пророком, хоть — колдуном. Но я точно вижу крах всего, что мы строим. Начал всё рушить еще Хабаров. А добьют богдойцы. Никого на этой земле не останется. Превратится богатое Темноводье в пустынь. Только редкие тунгусы по лесам бродить будут.
Дурной, конечно, сгущал краски. Но, если «вещать», то уж по полной.
— И новый удар будет совсем скоро, Ивашка. Меньше полугода осталось. А сил для борьбы у нас совсем мало. Слушай же…
Год 12 эры правления Шуньчжи/1655. Дутун
— —
Глава 59
Гадкая земля. Шла уже вторая луна нового года. В родном Ляодуне в это время о снеге и не помнят, к небу начинает тянуться самая смелая трава… А в этой северной стране всё лежит под снегом. И реки еще мертвы, скованные льдом. Да не какие-нибудь мелкие речушки, заморозить которые не составляет труда. Нет, даже великая река Черного Дракона, спала мертвым сном подо льдом, который без труда выдерживал его великое воинство.
Минандали зябко поежился и подвернул медвежью накидку. На шевеление господина тут же откликнулся услужливый Пу.
— Шаншу дутун, вам что-нибудь требуется? — с глубоким и искренним волнением слуга всматривался в глаза полководца, ждал его повелений.
Минандали любил, когда его титуловали именно так: шаншу дутун. Хотя, неприятно признаваться, но на первый титул он уже два года как не имел права. В восьмой год эры Шуньчжи принял Минандали в свои руки военное министерство, сразу после бездарного Аханикана. Три года беззаветно и с превеликим успехом трудился новый шаншу. Многое сделал, но мог бы еще больше…
Но завистники. Они всегда окружают тех, кто смог выделиться. Да и здоровьем Минандали ослаб. Этим враги и воспользовались, оговорили главу министерства, заявили, что стал тот немощен. Сын Неба прислушался к гнусным сплетням и снял Минандали с должности.
«Они сами поверили своим кляузам, — щурился полководец, кутаясь в шубу. — Думают, что я немощен и бессилен… Что ж, посмотрим, что они скажут, когда я разгромлю северных пучеглазых варваров, вернусь со славой в столицу и припаду к стопам Сына Неба».
Минандали любил мечтать об этом дне. Тем более, что для мечтаний
