И на каждой его грани отпечатались лица, но не человеческие, а лики ангелов. Я узнал ангела Михея с десятью глазами, выстроившимися в ряд вертикально посередине лица. Каждый глаз был белым, с красной точкой на месте зрачка. Зрачки двигались, лицо было живым. Михей смотрел на людей на холме.

Ашера протащила меня по небу ко рту Михея. Рот открылся и поглотил нас. Черное молоко покрыло все мое тело. Я задержал дыхание, а Ашера тащила меня все дальше. Густая слизь напоминала пудинг. Прошло около минуты, и мои ноги ступили на твердую землю.

Мы попали в огромный зал, освещенный черным светом. Зал был размером с город. К стенам были прицеплены тысячи наполненных водой емкостей, а внутри них – странные формы плоти. В одной росло существо с десятью человеческими ногами, без туловища и с четырьмя человеческими головами. В другой был павлин с головой человека. Каждый раз, глянув на очередной сосуд, я обнаруживал новый ужас. В том, что висел надо мной, оказался осьминог, но на конце каждого его щупальца были глаза, и все больше моей головы.

И от каждого сосуда вниз к полу и к середине зала тянулись трубки. В центре стояла емкость в десять раз больше остальных. Черные чернила кружили внутри нее. Мы с Ашерой приблизились, но сквозь черноту ничего не было видно.

Я попробовал заговорить с Ашерой. Шевелил губами, но изо рта не исходило ни звука. Я спросил ее:

– Что там, внутри?

Она видела, что мои губы шевелятся, и беззвучно ответила:

– Хавва.

Что-то стукнуло в гигантской капсуле изнутри. Морская звезда, крупнее меня размером, растянула по стеклу свои щупальца. В середине ее плоти открылся глаз – человеческий глаз размером с мою голову. Он смотрел на меня черным зрачком.

Каждый нерв в моем теле жаждал проснуться. Никогда я не испытывал такого пронзавшего сердце ужаса. Я схватился за Ашеру и беззвучно закричал:

– Разбуди меня!

Но она лишь смеялась, плакала и опять улыбалась.

Я хотел бежать, но куда? Меня все здесь пугало. Все глаза и конечности, и головы, расположенные таким ужасающим образом, с придатками и щупальцами, частями животных и частями предметов, которые я едва мог разобрать. Меня охватил ужас, и я потерял сознание. Глаза вылезли из орбит, все во мне тряслось и дрожало… Но Ашера все смеялась и смеялась.

Меня встряхнул Беррин, и я очнулся на золотом троне. Пот насквозь промочил рубашку и волосы.

Он вздохнул с облегчением.

– Император здесь! Мы уже обстреливаем его флот.

Место рядом со мной пустовало. Я сел, стал вытирать пот, но его было так много, что даже волосы на груди намокли, будто я заснул в горячем источнике.

– Какова ситуация?

– Под постоянным артиллерийским огнем императору пролив не пройти.

Вдалеке раздавался вой и грохот пушек.

– Значит, мы все сделали правильно.

Беррин кивнул.

– Мы успели переместить достаточное количество пушек на морские стены как раз вовремя, чтобы остановить его. – Он окинул меня взглядом с ног до головы, и глаза его были полны беспокойства. – Я пытался разбудить тебя целых два часа, Великий магистр. Я боялся, что ты снова погрузишься в беспробудный сон.

– А мне кажется, я не спал. Я где-то был.

Его брови изогнулись, указывая на потолок.

– Где ты был?

Я прикрыл глаза. Но увидел только глаз морской звезды, леденящий ужасом душу.

– Я был в аду.

21. Кева

Разгромленные гулямы оставили дары. Мы захватили две тысячи кашанских лошадей – хватит каждому воину в племени, хотя придется обрезать им уши. Гулямы бросили также сотни аркебуз и множество боеприпасов. Теперь четверть забадаров имели аркебузы. Некоторые обменяли свои деревянные сборные луки на металлические луки гулямов. Даже сталь их ятаганов была прочнее, чем у наших шамширов. Самое главное – мы не потеряли ни одного всадника.

Мы скакали на север, пока не наткнулись на этосианские деревни на побережье. Несрин сообщила, что забадары их уже грабили. Тем не менее, наблюдая из-за ближайшего холма, мы увидели, что там кипит жизнь. Крестьяне пахали поля между притоками, змеившимися через деревню. Повсюду сновали люди, занятые ремеслами, от кузнечного до столярного. У причала моряки выгружали груз и брали на борт другой – скорее всего, фрукты, предназначенные для Костани.

Все это не составляло проблемы, не считая нескольких сотен паладинов, охранявших деревню. Они выстроили каменную стену и поставили на крепостных валах пушки, и даже вырыли утыканный острыми кольями ров – все для того, чтобы остановить набег всадников.

Айкард, Несрин и я лежали на животе и смотрели на деревню в прохладном свете раннего утра. Мой затылок стал влажным от душной прибрежной сырости. Море несло с собой и другое – запах морских водорослей, легкий бриз и странно выпуклый горизонт. Сколько завоевателей заливали этот берег кровью и желчью? Богатые дикондийские цари, императоры-крестесцы, изумрудные пираты, могущественные каганы, сам Темур… Присоединюсь ли я к такой славной компании? Может быть, война была здешней песней, а мы – нотами, растянутыми во времени?..

– Дай мне с ними поговорить, – предложил Айкард. – Я прикинусь вашим пленным и уговорю их отступить.

– Подходящий момент сменить сторону, да, крестесец? – сказала Несрин. Она все еще не доверяла Айкарду. Я и сам не был уверен, что доверяю ему.

– Если мы с ними схватимся, погибнет много невинных, – ответил Айкард. – Деревенские ничего плохого не сделали. Может, вера у них иная, но они добрые люди.

– Не бывает добрых крестесцев.

– Если ты в это веришь, значит, ты такая же, как Михей.

– Хватит, – оборвал я, всматриваясь в горизонт. – Айкард, иди поговори с ними. Если они дадут информацию о Костани, сложат оружие и боеприпасы, мы позволим им уйти.

– Это жесткие требования, – отозвался Айкард. – Паладины гордые, они скорее умрут.

– Значит, умрут.

– Посмотрю, на что они согласятся. Но и вы подумайте, что готовы уступить.

Айкард встал, поднял руки и направился к стене. Паладины вытащили оружие.

– Он нас предаст!

Несрин ударила кулаком по грязи.

– Если так, убьем и его. Нас больше.

– Тогда почему не сразиться?

Деревянные ворота открылись, и он вошел внутрь.

– Я хотел бы получить информацию о Костани – все, что мы сумеем узнать, ведь, в конце концов, мы идем туда.

Я не собирался уступать и комариного крыла. Как дал понять Айкард, паладины упиваются битвой и радуются возможности умереть за своего ангела. А я бы с радостью еще раз испытал забадаров и нашу новую сталь. Несрин построила