Я приказал половине боевых сил укрепиться на стенах, а другой половине обыскивать город и окрестности. Что мне даст убийство Иосиаса без Селены? Я не смогу претендовать на трон, и знать империи выберет следующего императора из числа его кузенов. Начнутся раздоры и войны. Нужно найти Селену, этот путь – единственный.

Я нашел Джауза в буфетной, превращенной им в мастерскую. Там воняло серой, а его подручные из Шелковых земель смешивали какие-то жидкости и порошки. Сам Джауз на сильном огне расплавлял металл до жидкого состояния.

– Не так горячо, как твой огонь, – сказал он мне.

– Ты пытаешься со мной состязаться, Джауз?

– Разве я не должен? Что за польза от меня, когда ты и сам все можешь?

– Над чем ты работаешь?

Джауз вылил жидкий металл в цилиндр.

– Не могу сказать, пока не вложу это в твои руки.

– Хочешь выиграть время, пока не стал совсем бесполезным?

Джауз вытаращился на меня так, словно сердце у него подпрыгнуло к горлу.

Я рассмеялся, чтобы сломать напряженность.

– Я шучу. Ты несчетное число раз доказывал, что полезен, и я уверен, что ты сделаешь это снова.

– Можешь быть уверен, я все сделаю, чтобы остаться. А иначе придется возвращаться к созданию статуй для императора Шелковых земель.

– Я не знаю худшего способа понапрасну расходовать твой талант.

– А я знаю. – Джауз постучал молотком по остывающему металлу, чтобы придать ему нужную форму. – Мой сын конструирует отхожие места в императорских замках.

– Да, мне кажется, ты об этом упоминал. Сколько у тебя детей?

– У меня три сына и дочь, от трех женщин.

– И на всех троих ты женат?

– Разумеется. – Он утер пот со лба и отложил молот. – Богатому мужчине в Шелковых землях не подобает иметь меньше жен. И фактически некоторые богатые женщины тоже имеют несколько мужей.

– Называй это как угодно, Джауз, но, как по мне, вы ничем не отличаетесь от диких кроликов. Когда я завоюю Шелковые земли, это все должно будет прекратиться.

Джауз рассмеялся от всей души.

– Если ты завоюешь Шелковые земли, Великий магистр, даже я склонюсь перед ангелами, что дышат огнем. Можешь мне тогда об этом напомнить.

Но не ангелы дышали этим огнем. Я вернулся в тронный зал и вздремнул на золотой кушетке.

Когда я очнулся, Ашера сидела рядом со мной. На ней было зеленое платье, подаренное мной в Никсосе. Оно подходило к блеску ее изумрудных глаз.

– Ты до сих пор думаешь о таких ничтожных проблемах, – сказала она.

– Разве тебя никто не учил? Никогда не наблюдай за спящим мужчиной, если только не любишь его. – Я потер глаза. – Про какие ничтожные проблемы ты говоришь?

– Про твою жену. Не имеет значения, найдешь ты ее или нет. И про этот город. Совершенно неважно, даже если ты его потеряешь. Как неважно и завоевание Востока: оно только даст твоим людям еще немного травы и грязи.

– Как ты можешь так говорить? Только это и имеет значение.

– Нет, Михей. Это все людские дела. А ты поднимаешься выше этого.

– Разве не ты провела меня сквозь Лабиринт, чтобы я взял этот город? Разве мы не сожгли столько людей, чтобы я смог его удержать?

Ашера покачала головой. Ее кожа была бледнее луны. Когда она в последний раз выходила на солнце?

– Да, мы сделали это, но по иным причинам. Это все для того, чтобы ты стал тем, кем тебе стать суждено.

– Ну и кем же мне суждено быть? Разве есть более великая участь, чем стать императором?

– Зачинатель не сядет на трон. Не будет распространять гимны подобострастных ангелов. Он станет бичом для мира.

– Как ты можешь говорить такое о моей вере? О Зачинателе пророчествует та самая религия, которую ты оскорбляешь!

– Разве вера тебя сюда привела? Отвечал ли на твои молитвы Архангел? Или кто-то другой?

– Ты о ком говоришь?

– Это Спящая. – Я не видел такой улыбки у Ашеры с тех пор, как она лишилась сознания, уколов мой лоб. – Джинны, ангелы, люди – она воплотила нас всех в своих снах. И она – единственный бог.

– «Единственный бог, которого я видела», – повторил я то, что она сказала мне в Никсосе.

– Да. А теперь позволь я ее тебе покажу.

Ашера взяла мою железную руку. Я прикрыл глаза и увидел темную звезду, непостижимо далекую. Ее невозможно достичь, даже за сумму жизней всех, кто когда-либо жил на земле. Но каким-то образом я поплыл по ее орбите. Я увидел себя крошечным светлячком на фоне бесконечности тьмы. Звезды ярко горели вокруг, и лишь одна оставалась черной. Чернотой, которую я видел в Лабиринте, высасывающей свет из всего живого.

Ашера плыла рядом, держа меня за руку. Ее губы шевелились, но не издавали ни звука. Нигде не было ни единого звука – только ошеломляюще полная тишина.

Мы плыли вокруг темной звезды, и холод сковывал мою душу. Не холодок прохладного дня, а холод, при котором появляется лед, как всегда, если я прикасался к Ашере. Жар в железной руке согревал, не давал закрывать глаза, лился сквозь тело.

Мы с Ашерой двигались все быстрее и быстрее. Что-то нас тянуло и подталкивало. Скорость с каждой секундой удваивалась, пока мы не полетели так быстро, что все органы в теле толкали кости, а кости – кожу. И все же мы ускорялись, пока я не увидел собственное тело перед собой. И тогда мы устремились к звездам, словно выпущенные из пушки.

Мы парили, и темная материя вокруг колыхалась. А потом материя разорвалась и поглотила нас. Там, внутри дыры, все было наполнено светом, таким интенсивным и ослепляющим, что он резал даже сквозь закрытые веки.

Неожиданно оказалось, что мы плывем над Костани. Но это был не тот город, который я знал, – лишь деревянная стена и самые простые дома, деревянные и глинобитные. На холме у Тесного пролива не было дворца, как и храма на втором, более высоком, холме. Морских стен тоже не было, и пролив разливался на берег. На земле вокруг пролива были нарезаны ухоженные поля.

Люди собрались на более высоком Ангельском холме и скандировали «Хавва», не сводя глаз с неба. Что-то черное проплывало под солнцем. Что бы это ни было, люди склоняли перед ним головы и поклонялись ему. Ашера взяла меня за руку, и мы полетели туда.

В облаках плыла черная металлическая гора. Но, в отличие от настоящей горы, ее