Шрифт:
Закладка:
Эти отвлекающие факторы не позволили французам начать какие-либо серьезные военные действия против англичан на юго-западе до конца июля 1374 года. К этому времени возможность получения военной помощи из Кастилии исчезла. Примерно 22 июля герцог Бурбонский прибыл к городу Брив, единственному заметному завоеванию, которое Джон Гонт совершил во время своего шевоше по Франции. Это место защищали только его жители и небольшой английский гарнизон из пятидесяти человек. Войска герцога Бурбонского атаковали стены сразу с двух сторон и пробились на улицы. Гарнизон бежал в церковь, где попытался выторговать себе жизнь с вершины колокольни, но церковь была взята штурмом, и все англичане были перебиты. Английские лейтенанты выслали из Бордо отряд помощи, но он был еще в тридцати милях, когда город пал. Консулы, впустившие врага, были обезглавлены рядом с воротами, через которые восемь месяцев назад вошли англичане. Их тела были выставлены на стенах в качестве предупреждения для тех, кто мог принять мимолетное появление английских войск за возрождение постоянного английского владычества. Примерно через неделю герцог Бурбонский объединил свои силы с Людовиком Анжуйским в Тулузе. Два герцога выступили из города 1 августа в сопровождении коннетабля и ведущих магнатов юго-запада с примерно 4.000 солдат. Армия двинулась на запад по долине Гаронны и примерно в середине месяца появилась у Ла-Реоля[299].
Ла-Реоль был сильнейшей английской крепостью в долине Гаронны и главным форпостом на восточной границе герцогства. Над городом, защищенным тремя кольцами стен, на его западной оконечности, на скале, возвышалась большая квадратная цитадель с четырьмя башнями, когда-то построенная Ричардом I Львиное Сердце и постоянно укрепляемая его преемниками для защиты подступов к Бордо. Поскольку любая французская армия, действующая в этом регионе, должна была снабжаться по реке, захват Ла-Реоля был необходимым предварительным условием любого французского вторжения в Борделе. Как и в Байонне, у англичан было достаточно времени для подготовки обороны. Цитадель была отремонтирована и снабжена артиллерией. В ней был размещен большой гарнизон под командованием незабвенного сэра Хью Калвли. Но результат оказался обескураживающим. Вскоре после начала осады англичане предприняли вылазку против лагеря герцога Бурбонского. Их отбили, а когда они попытались вернуться через ворота, через которые вышли, то не смогли остановить французов, ворвавшихся вслед за ними. Внешние стены был потеряны вместе с некоторыми из самых богатых кварталов города и большим количеством запасов. Калвли не имел той поддержки со стороны горожан, которой пользовался Элмхем в Байонне. Ведущие горожане отправились на переговоры с французскими командирами и согласились открыть ворота. 21 августа 1374 года герцог Анжуйский вошел в город. Взятие цитадели было лишь вопросом времени. Как выяснили французы, со стороны города цитадель была слабее, чем со стороны реки, и на нее выходила колокольня церкви Сен-Пьер. 28 августа Калвли решил, что цитадель больше невозможно оборонять. Были согласованы условия капитуляции, согласно которым гарнизон обязался сдаться 8 сентября, если Эдуард III или один из его сыновей не придут на помощь крепости. Это было чистое сохранение лица. Калвли прекрасно знал, что в течение десяти дней не удастся организовать отряд помощи, даже без Эдуарда III или одного из его сыновей. 8 сентября 1374 года герцог Анжуйский стал хозяином Ла-Реоля[300].
Таким образом, единственными реальными препятствиями на пути французского наступления на Бордо оставались крепости-близнецы Сен-Макер и Лангон, расположенные по обе стороны Гаронны, примерно в тридцати милях от города. Англичане приняли срочные меры по укреплению обеих крепостей, а Флоримон де Леспарр занялся организацией обороны столицы. Через несколько дней после капитуляции Калвли в Ла-Реоле французское войско прибыло к стенам Сен-Макера. Лучше спланированная и более упорная кампания могла бы привести французов в предместья Бордо. Но совершенно неожиданно, ближе к концу сентября, французы отступили. Причина такого внезапного изменения плана далеко не ясна. Сен-Макер не был сильно укреплен, а английские силы в регионе были разбросаны неравномерно. Герцог Анжуйский также не испытывал недостатка в деньгах. Лангедок был буквально выдоен для получения средств на войну. Казначеи герцога были заняты отправкой денег в армию с самого начала кампании. Объяснение, вероятно, кроется в нежелании герцога тратить деньги. Он был по характеру накопителем сокровищ и имел свои собственные амбиции, а также амбиции своего брата, которые нужно было удовлетворить. К началу октября он вернулся в Тулузу, где расплатился с войсками, осыпав их командиров щедрыми подарками. Английские лейтенанты, должно быть, почувствовали огромное облегчение. Но исчезла только непосредственная угроза. Хорошо информированным наблюдателям будущее англичан в Гаскони должно было казаться мрачным[301].
* * *
Согласно сообщениям, дошедшим до французского двора, Джон Гонт вернувшись в Англию встретил ледяной прием при дворе. Король и принц Уэльский считали, что он бездарно растратил прекрасную армию, предоставленную в его распоряжение. Они были возмущены его отказом продолжать войну на юго-западе летом. Распространялись грязные слухи о запланированном сражении при Муассаке, от которого, по общему мнению, Гонт уклонился, оставив герцогу Анжуйскому всю славу. Тем не менее, для большинства тех в Англии, кто знал факты, неудача кампании поднимала более важные вопросы, чем качества Джона Гонта как полководца. Легкомысленное предположение 1369 года о том, что англичане смогут повторить свои триумфы 1350-х годов, исчезло. В конечном итоге опыт Гонта должен был оказать глубокое влияние на его собственное стратегическое мышление и мышление его современников. Главным следствием этого стал фактический отказ от любых попыток проведения крупных военных операций в юго-западной Франции. Сам Гонт был полностью привержен идее сохранения французских владений своей семьи. Но он был потрясен тем беспорядком, в котором оказались дела герцогства, и отчаялся найти средства для его защиты от постоянного и изнуряющего давления Франции на его границы. Эдуард III пообещал, что отправит в герцогство сэра Томаса Фельтона с подкреплением, и попытался это сделать, но вмешались обычные административные и финансовые проблемы, и приоритет получили другие проекты. На самом деле Фельтон вернулся в Бордо только летом 1375 года, более чем через год после своего отъезда, и то с очень небольшим количеством войск. В течение последующих лет Гасконь будет испытывать нехватку средств и подкреплений для финансирования из-за кампаний на севере Франции, в Бретани и на море. Гасконские бароны, посещавшие Англию, были приняты, по словам одного наблюдателя, со смущенным молчанием и признаниями
