— Боги разрази это, Бресмер! Сидеть, как младенец, дрожа в углу, в то время как мои люди смотрят на меня и говорят: «Вот идет трус, а не правитель»? Сидеть и ничего не делать, пока эти таинственные бродячие арфисты бормочут мне, что происходит на моей земле, и держаться от этого подальше? Сидеть и смотреть, как деньги утекают из хранилища, а люди умирают, все еще сжимая их в руках, в то время как урожай гниет на полях, и в живых не осталось фермеров, чтобы ухаживать за ним или собирать, чтобы мы не голодали зимой? Что бы ты хотел, чтобы я сделал?               

— Это не мое дело требовать чего-либо от вас, лорд, —   тихо сказал сенешаль. — Вы оплакиваете свой народ и свою землю, и это больше, чем большинство правителей когда-либо думали сделать. Если вы решите выступить против Убийцы завтра утром, я поеду с вами... но я надеюсь, что вы дадите приют тем, кто хочет бежать из леса, милорд, и останетесь здесь, пока Арфист не въедет в наши ворота, чтобы по крайней мере сказать нам, что разрушает нашу землю, прежде чем мы выступим против него.

Великий герцог уставился на осколки бокала у себя на коленях, на кровь, стекающую по его пальцам, и вздохнул.

— Благодарю, Бресмер, за то, что ты сказал мне разумное. Я подожду, пусть меня назовут трусом... и буду молиться Малару, чтобы он отозвал этого Убийцу и пощадил моих людей.

Он встал, нетерпеливо отодвинув стакан в сторону, и на его лице появилось подобие усмешки, когда он спросил:

— Еще какие-нибудь советы, сенешаль?

— Да, еще кое-что, — пробормотал Бресмер. — Будьте осторожны там, где вы охотитесь, милорд.

* * * * *

Холодный, звенящий туман нырнул между двумя изогнутыми, покрытыми мхом фандарами и скользнул, как змея, сквозь дыру в осыпающейся стене. Он закрутился в короткий вихрь в соседней комнате и снова превратился в движущийся, полутвердый силуэт женщины. Она оглядела разрушенную комнату, вздохнула и бросилась на обшарпанный лежак, чтобы подумать, дергая себя за волосы, которые были немногим больше, чем дым. Откинувшись на один локоть, она обдумывала будущие победы.

— Он не должен видеть меня, — размышляла она вслух, —пока не придет сюда и сам не найдет руны. Я должна казаться... связанной с ними, привлекательной пленницей, которую он должен освободить, и разгадать какую-то тайну. Не только как я здесь оказалась, но и кто я такая.

Медленная улыбка появилась на ее лице.

— Да, да, мне это нравится.

Она развернулась и взлетела в воздух размытым вихрем, чтобы мягко опуститься и встать лицом к облупившемуся зеркалу в полный рост. Достаточно высокая, да… Она поворачивалась то в одну, то в другую сторону, слегка изменяя свою внешность, чтобы выглядеть более экзотично и привлекательно — талия уже, бедра шире, небольшая горбинка на носу, глаза больше…

— Да, — наконец сказала она стеклу с удовлетворением в голосе. — Немного лучше, чем Саэреде Лионора была при жизни... и все же — не менее смертоносна.

Она направилась к одному из рядов шкафов, сделав длинные стройные ноги достаточно твердыми, чтобы ходить. Прошло много времени с тех пор, как она с важным видом пересекала танцевальный зал, не говоря уже о том, чтобы метаться или семенить. Шкаф завизжал, открываясь, влажная дверца отвалилась от рамы. Саэреде нахмурилась и подошла к следующему шкафу, куда она положила одежду, недавно изъятую из фургонов — и жертв — на дороге… когда еще были повозки. Ее улыбка стала кошачьей при этой мысли, когда она сделала свои руки достаточно твердыми, чтобы держать ткань, морщась от чувства пустоты, которое это вызвало в ней. Быть плотной так сильно истощало ее. Так быстро, как только могла, она просмотрела платья, выбрав три, которые больше всего привлекли ее внимание, и повесила их на лежак. Поднявшись через первое, она на мгновение стала плотной целиком — и ахнула от холодной пустоты, которая свернулась внутри нее.

— Не надо этого делать... долго, — громко выдохнула она, и ее дыхание с шипением затуманило зеркало. —  Нельзя использовать... слишком много, но это должно подойти… Синие оборки первого платья были расплющены и помяты после висения в шкафу. Черное, с его смелыми разрезами по всему телу, выглядело лучше, но легче всего порвалось бы и развалилось. Последнее платье было красным и гораздо более скромным, но ей понравилось качество, которое бросалось в глаза, и украшенные драгоценными камнями ползущие по бедрам драконы. Ее силы быстро иссякали. Боги, ей нужно было поскорее высосать жизни, или… С почти лихорадочной скоростью она изменила свою фигуру, чтобы наиболее привлекательно заполнить три платья, зафиксировала в уме их различные требования и наконец снова рухнула в вихрь, в беспорядке сбросив красное платье на землю. Как туман, она проплыла над ним, затвердев только кончиками пальцев, чтобы отнести обратно в шкаф и аккуратно повесить.

Когда она вернулась за двумя другими предметами одежды, наблюдатель заметил бы, что ее мерцающие огни потускнели, а туман стал рваным и меньшьм в объеме, чем был. К тому времени, как дверца шкафа закрылась за последним платьем, Саэреде заметила, что теперь она немного потускнела. Она вздохнула, но не смогла удержаться и снова приняла женственный вид, чтобы в последний раз критически взглянуть на себя в зеркало.

— Я полагаю, тебе придется сделать... и еще кое-что, Саэреде, —  упрекнула она себя. — Перестань разговаривать сама с собой. Ты одинока, да, но не совсем растаяла рассудок.

— Попробуй вон там, — сказал следом хриплый мужской голос, который, вероятно, должен был быть шепотом. Он доносился из деревьев за развалинами, через один из проемов в стенах. — Я уверен, что видел там женщину в красном платье…

Призрачная женщина замерла с высоко поднятой головой, затем по-волчьи улыбнулась и снова рухнула в мерцающие огни и туман.

— Как заботливо, —  пробормотала она зеркалу. Ее голос был слабым, но все же отдавался эхом. — Как раз тогда, когда они мне больше всего нужны.

Ее смех зазвучал веселым звоном.

—  Я никогда не думала, что застану это, но авантюристы становятся почти... предсказуемыми.

Она нырнула в дыру в стене, как голодный угорь. Через несколько секунд раздался