Мимань не проронила ни слова, даже головы не подняла, будто уснула. Единственный человек, который мог пролить свет на произошедшее, и тот молчал как мёртвый. Хватило бы просто хронологии событий без имён, чтобы понять, что вообще происходит, но даже этого она не хотела говорить.

И по факту Хуци имел перед собой лишь преступления и человека, который был замечен рядом с подозреваемым в тот момент. И всё поведение сейчас лишь говорило о том, что она соучастница.

— Ладно, я понял… —­ вздохнул он и вытащил из кармана пилюлю. — Проглоти её, Мимань.

Та безропотно сделала то, что от неё просили, после чего он достал золотистый шар.

— Прикоснись к нему, — та подчинилась. — Я хочу узнать, что произошло в столице Ёхендхая.

И держа стеклянный шар в руках у него перед глазами…

Начали мелькать пошлый сценки её соития с тем человеком, которого он уже видел. Во основном это была сплошная мешанина, которая не позволяла нормально разглядеть его лицо. Мокрая кожа, голые тела, напряжённые лица…

Хуци оторвал руки от шара, поморщившись. Да, эта система была не идеальна. К сожалению, иногда бывало и такое, но… огромный член перед глазами… это он забудет ещё нескоро.

— Я тебя понял, Мимань, — встал он с деревянной койки. — Но скажи, за что ты борешься? Я защищаю людей, я защищаю свою народ и свою дочь от ужаса и ярости, что может рухнуть на землю. Но кого защищаешь ты? Человека, который может убить миллионы и не будет чувствовать раскаяния? Убийцу?

— Я защищаю свою любовь, — пробормотала Мимань.

Он покачал головой.

— Мне жаль тебя. Искренне жаль. На этом месте должен был оказаться он, а не ты, Мимань.

По крайней мере теперь он знал, что Мимань спелась с этим человеком не на основе каких-то идей, а из-за банальной любви, которая сгубила многих, толкнув на кривую дорожку.

Но его ждала встреча не только с Мимань, но и с её родителями. В особенности сложно было встречаться с её матерью, которая как что, так ударялась в слёзы. Здесь ему требовались больше их воспоминания о человеке, с которым связалась Мимань. Уже было понятно, что она была лишь идиоткой, связавшейся не с тем человеком, что не снимало с неё ответственности, если она ему помогала, однако тот человек…

Его лицо казалось Хуци смутно знакомым, но он никак не мог уловить, где же мог видеть это лицо.

— Хотите помочь ей? —­ спросил он спокойно Люй Гаетэйн. — Заставьте её рассказать обо всём.

— Я сама могу рассказать о мальчишке, если потребуется, — всхлипнула она.

— Я уже заглянул в ваши воспоминания. Мужчина на еноте — не очень информативно, если быть честным. Только ваша дочь может пролить свет на то, что произошло. И я бы поторопился — время у неё не вечно.

— Она же ничего не сделала!

— Так ли не сделала? — прищурился он. — На мгновение представьте себе почтенная Люй Гаетэйн, что вас ограбили. Что у этого человека множество преступлений за спиной и его подозревают в страшных вещах. И тут вы неожиданно видите рядом с ним на одном из его преступлений человека, который стоит как ни в чём не бывало, будто его происходящее ни капельки не смущает. Что бы вы подумали он нём? Что он соучастник, верно?

— Но в каком преступлении она участвовала? — совсем глухо спросила Люй Гаетэйн.

— Достаточно того, что она ему могла помогать. Или хотите сказать, что она случайно оказалась в том месте, где ей ну совсем было не место? Заставьте вашу дочь говорить. Пусть хоть расскажет, что вообще происходит.

Но толку от этого было мало. Ни её мать, ни отец, ни даже сама Киаолиан не могли заставить Мимань расколоться. Хуци спускался к ней каждый день и каждый день заглядывал в сознание через шар, задавая вопросы, постепенно раскрывая некоторые моменты происходящего. И некоторые из них ему совершенно не нравились, буквально толкая Мимань в сторону эшафота.

Теперь Хуци знал, что она помогала ему пилюлями и артефактом. Знал, что Мимань помогала ему телепортироваться пару раз, пусть и не знал точно, куда именно она его перенесла во второй. Знал, что это благодаря ей он смог спуститься на дно океана, когда действовал государственный запрет на оборот пилюль водной жизни, что и сорвало в буквальном смысле дело государственной важности.

И если раньше Мимань просто обвиняли в государственной измене, то теперь на руках были прямые доказательства того, что она действовала поперёк интересов империи, в буквальном смысле вставляя палки в колёса.

Но не только это стало для него открытием.

Интуиция не солгала — всё это было взаимосвязано. Человек, что устроил переворот сил в столице Ёхендхай, человек, что сорвал два раза планы по поднятию уровня Киаолиан и устроил погром в городе — одно и то же лицо.

Человек с чёрным началом.

Он нашёл источник всех бед и проблем. Он не мог телепортироваться, потому что имел чёрное начало — одно из ограничений, которые накладывают особенности его Ци. Не может грязная Ци двигаться по чистым потокам, которые опоясывают всю землю и позволяют перемещаться очень быстро на огромные расстояния.

И Мимань помогала такому человеку… Вот теперь она действительно очень сильно влипла.

Единственное, что оставалось тайной, над которой он бился — где этот человек сейчас. Сколько раз он не прогонял сознание Мимань через стеклянный шар, сколько он раз не пытался понять, куда тот пропал, сознание девушки отказывалось это показывать. В огромной империи он мог быть где угодно, даже в той же столице. И пусть охотники уже прочёсывали едва ли не каждый дом, шансы найти его были минимальны.

Зачем тот всё это делал? К сожалению, узнать это сейчас не представлялось возможным. Может это были какие-то личные счёты с империей Пьениан, месть за секту Вороньего Крыла однако Хуци больше склонялся к мысли, что тот целенаправленно пытался помешать инициации Киаолиан, а значит был примерно в курсе готовящегося события.

— Мимань, я не буду скрывать, — тихо начал Хуци при следующей встрече с Мимань в камере. — У тебя огромные проблемы, и если раньше тебе лишь выдвинули обвинения, то сейчас тебе грозит эшафот. Со злым умыслом или нет, но ты помогала человеку, от которого стоило бы держаться подальше. И учитывая новые факты, твоё упорное молчание