Шрифт:
Закладка:
Они сели за стол, и Фрэнсис Дейви предложил ей холодного пирога.
— Неужели любопытство умерло в Мэри Йеллан, раз она не спрашивает меня, что я делал сегодня весь день? — спросил он наконец, ласково подтрунивая над гостьей и тут же заставив ее виновато вспыхнуть.
— Меня это не касается, — ответила она.
— Вот тут вы ошиблись, — сказал викарий. — Очень даже касается. Весь день напролет сегодня я занимался вашими делами. Вы ведь просили моей помощи, разве не так?
Мэри стало стыдно; она не знала, что ответить.
— Я еще не поблагодарила вас ни за то, что вы так быстро приехали в трактир «Ямайка», ни за то, что приютили меня. Вы считаете меня неблагодарной.
— Я этого не говорил. Я только удивлялся вашему терпению. Еще не пробило двух часов ночи, когда я отправил вас спать, а сейчас уже семь вечера. Много времени прошло, а мир не стоит на месте.
— Значит, вы сегодня не ложились?
— Я спал до восьми. А потом позавтракал и опять уехал. Мой серый конь захромал, и мне пришлось обойтись кобом[3], так что дела пошли медленнее. Он трусил, как улитка, сначала в трактир «Ямайка», а оттуда — в Норт-Хилл.
— Вы были в Норт-Хилле?
— Мистер Бассат пригласил меня на обед. Нас было там восемь или десять человек, только представьте эту картину: каждый выкрикивал собственное мнение в ухо соседа и никто никого не слушал. Трапеза затянулась, и я был рад, когда мы закончили. Однако мы все единодушно решили, что убийца вашего дяди недолго пробудет на свободе.
— Мистер Бассат кого-нибудь подозревает?
Тон у Мэри был сдержанный, и она смотрела в свою тарелку. Девушке казалось, что она жует опилки.
— Мистер Бассат готов самого себя подозревать. Он опросил всех и каждого, кто живет здесь в радиусе десяти миль. Но оказывается, еще всякие странные личности бродили прошлой ночью по дорогам, и имя им легион. Потребуется неделя, если не больше, чтобы добиться правды от каждого из них; но все равно мистера Бассата это не пугает.
— Что сделали с… моей тетей?
— Сегодня утром их отвезли — обоих — в Норт-Хилл, там их и похоронят. Все уже устроено, вам не о чем беспокоиться. Ну а что касается остального, поживем — увидим.
— А разносчик? Его не отпустили?
— Нет, он сидит под надежным замком и сотрясает воздух проклятиями. Меня этот тип мало волнует. Да и вас, думаю, тоже.
Мэри отложила вилку, которую поднесла было к губам, и опять оставила еду нетронутой.
— Что вы имеете в виду? — спросила она настороженно.
— Только то, что вы не любите разносчика. Я вполне вас понимаю, ибо более неприятный и отталкивающий малый мне никогда еще не попадался. Я знаю от Ричардса, конюха мистера Бассата, что вы подозревали разносчика в убийстве и так и сказали самому сквайру. Отсюда мое заключение, что вы его не любите. Остается только пожалеть, что запертая комната доказывает его невиновность. Из этого человека вышел бы отличный козел отпущения, и это избавило бы нас от многих неприятностей.
Викарий продолжал ужинать с отменным аппетитом, но Мэри было не до еды, и, когда он предложил ей добавку, она отказалась.
— И чем же разносчик навлек на себя ваш гнев? — поинтересовался священник, не желая отступать от этой темы.
— Он однажды напал на меня.
— Так я и думал. Он соответствует определенному типу. Вы, конечно, оказали сопротивление?
— По-моему, я его сильно ушибла. Больше он меня не трогал.
— Могу себе представить. И когда это случилось?
— В сочельник.
— После того, как я вас оставил у Пяти Дорог?
— Да.
— Я начинаю понимать. Значит, в ту ночь вы не вернулись в «Ямайку»? Вы столкнулись с трактирщиком и его друзьями на дороге?
— Да.
— И они взяли вас с собой на берег, чтобы было веселее?
— Пожалуйста, мистер Дейви, не спрашивайте меня больше ни о чем. Я предпочла бы не говорить о той ночи ни сейчас, ни в будущем, никогда. Есть вещи, которые лучше глубоко похоронить.
— Мы не будем говорить об этом, Мэри Йеллан. Я виню себя за то, что отпустил вас одну. Глядя на вас сейчас, на ваш ясный взгляд и чистую кожу, на то, как вы держите голову, и прежде всего на линию вашего подбородка, не скажешь, что на вас сильно отразилось пережитое. Слова приходского священника, быть может, немногого стоят, но вы выказали замечательную стойкость. Я восхищаюсь вами.
Мэри взглянула на него, потом опять отвела глаза и принялась крошить в руке кусочек хлеба.
— Когда я думаю о разносчике, — продолжил викарий немного погодя, щедро накладывая себе тушеного чернослива, — то понимаю, что убийца поступил очень непредусмотрительно, не заглянув в запертую комнату. Возможно, его поджимало время, но минута или две вряд ли решили бы исход дела, а ему, бесспорно, следовало бы сделать свое дело тщательнее.
— Каким образом, мистер Дейви?
— Да заплатив разносчику сполна.
— Вы хотите сказать, что он мог убить и его?
— Вот именно. Гарри-разносчик живой не украшает мир, а мертвый он, по крайней мере, кормил бы червей. Таково мое мнение. Более того, если бы убийца знал, что разносчик напал на вас, у него появилась бы дополнительная причина разделаться с ним.
Мэри отрезала себе кусочек пирога, которого ей совсем не хотелось, и заставила себя поднести его к губам. Делая вид, будто ест, она пыталась сохранить самообладание. Однако рука, державшая нож, дрожала, и ничего хорошего из этого не вышло.
— Не понимаю, — сказала она, — какое я имею к этому отношение.
— Вы слишком скромного мнения о себе, — ответил викарий.
Они продолжали есть молча. Мэри сидела, опустив голову и неподвижно уставившись в тарелку. Инстинкт говорил ей, что Фрэнсис Дейви водит ее, как рыболов рыбу на леске. В конце концов она не выдержала и выпалила:
— Значит, мистер Бассат и все вы не слишком преуспели и убийца все еще на свободе?
— Ну, не то чтобы мы совсем ничего не сделали. Некоторый прогресс уже есть. Разносчик, например, в безнадежной попытке спасти свою шкуру старательно
