Лестница рядом с той, по которой убежала вниз секретарша, вела наверх, в комнату, где Прин спала.

– В этом доме, по крайней мере… – Прин, начав подниматься по лестнице, оглянулась: Ини перестегивала пряжки совсем по-другому, – мужчина вряд ли окажется на твоем месте. Мы с тобой здесь теперь на равных!

Прин поспешила наверх. Она не имела понятия, о чем говорила Ини, но какое бы то ни было сходство с этой юной убийцей пугало ее до крайности – почти ужасало.

Две стороны двора занимал балкон с балясинами в виде львов, змей, быков, птиц. В комнаты входили с него.

Одна дверь так и стояла распахнутой с тех пор, как Прин вышла в сад. Прин вбежала и захлопнула ее за собой.

Проснувшись здесь с час назад, она не усмотрела в комнате ничего особенного, но теперь во все глаза разглядывала отвалившуюся кое-где штукатурку, грубо сколоченную кровать со стеганым одеялом, вышитым красными, синими, золотыми узорами, умывальник с надтреснутой глиняной чашей; все это изобиловало противоречиями столь же зловещими, как если бы на стенах, между стропилами и на красном навощенном полу было написано «берегись».

Одни стулья стояли вдоль стены, другие составили кучей в углу. Не кладовая ли это? Ну, во всяком случае, не темница. Темницы, насколько слышала Прин, помещаются в подвалах, не на балконах.

Как бы отсюда сбежать? В дверь просто так не выйдешь, а окно слишком высоко над землей.

В дверь постучали, и вошла Лучистая Бирюза с подносом.

– Извини, – сказала она, неуверенно улыбаясь. – Почти все наши слуги, кроме кухарки, ее помощниц и садовника, разбежались, но фрукты хорошие, свежие. – Варварский выговор чувствовался разве что на звуках «с» и «р». – Рилла сказала, чтобы я перестала дурить и отнесла их тебе… мед тоже. Я сама никогда не ем мед по утрам – но если хочешь, я принесу…

– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Прин, хотя охотно бы отведала меду.

– Ты не привыкла к слугам, верно? – Секретарша поставила поднос на подоконник. – Ини тоже была такой на первых порах, но приспособилась быстро – и тут они как раз все ушли. Нам теперь приходится исполнять двойные обязанности, и мало кому это нравится. Не удивлюсь, если сегодня уйдет еще кто-то – только не кухарка, Гия, и не садовник. Они преданы госпоже.

– По какой же причине ушли другие? – Прин не кривила душой, просто хотела опереться на что-то знакомое в новом для себя положении.

– Отсюда ее плохо видно, а из моей комнаты хорошо.

Прин, не найдя в этом ответа на свой вопрос, подошла к окну.

– Что же тебе видно?

– Дом Освободителя, что же еще.

Прин, навалившись на подоконник, разглядела за садовой стеной крышу и часовых.

– Очень не хочется новую кухарку искать. Довольно и того, что придется обучать новую домоправительницу, хотя я, видят боги, уже это делала. Менять кухарку в таком доме, как наш – сущее наказание, но Гия, садовник и я – люди верные. Наемных слуг, похоже, освободить куда легче, чем рабов: перешли в другой дом, и готово.

Прин надкусила персик, взятый из синей чашки.

– Может, он и нас желает освободить? – размышляла вслух раздраженная Бирюза. – Не думает ли он, попросту поселившись по соседству, ослабить ее власть над людьми?

– Чью власть, императрицы? – спросила с набитым ртом Прин и тут же по взгляду Бирюзы поняла, что сказала большую глупость.

– Власть над людьми, живущими в этом доме.

– А, так ты о госпоже Кейн говоришь?

– Думаешь, это она здесь правит? – Бирюза скорчила трагическую гримасу, и Прин, полагая, что она собралась уходить, спросила:

– Ты ведь варварка? – Персик, хоть и большой, был совсем неспелый и напоминал по вкусу сырую картошку.

– Да.

– И их язык знаешь?

– До семи лет я говорила только на нем. – Бирюза села в ногах кровати, сложив руки на зеленом подоле.

– Скажи тогда, что значит «ниву»? – спросила Прин, полусидя на подоконнике.

К противоречивым чувствам на лице Бирюзы добавилось удивление.

– Откуда ты знаешь это слово? Может быть, слышала, как кто-то из варварок назвал наш дом «чатха ниву»?

– Не помню, – ответила Прин, уверенная, что ничего такого не слышала. – Вряд ли они говорили о госпоже Кейн. Так что это за слова?

– «Чатха ниву» – это дом, где женщины отказываются готовить мужчинам. Это ни о чем тебе не говорит, верно? – Бирюза засмеялась. – В варварских деревнях, Неверионом пока не затронутых, многие обычаи кажутся людям цивилизованным чуть ли не магией. Так, работа там строго делится на мужскую и женскую. Одних животных могут убивать только мужчины, других – только женщины. Стряпня – а сырого на юге никто не ест – обязанность чисто женская. Но если жена разозлится на мужа за то, что он не делает свою долю работы или любится с другой женщиной, она может отказаться ему готовить. Тогда он бродит по деревне и просит других женщин его накормить. Если же никто не захочет – а женщины, как правило, соглашаются, лишь когда жена болеет или очень уж занята, – то мужчина, скорей всего, умрет с голоду. Вот что такое ниву.

Прин, округлив глаза, куснула твердый персик опять.

– Но я слышала это слово на улице, когда женщины говорили между собой. Неужели все варварки в Колхари морят своих мужей голодом?

– В городе обычаи сильно меняются, – опять засмеялась Бирюза. – В Колхари «ниву» может означать любой отказ, даже о самой глупой ссоре так говорят – а в городе ссоры случаются то и дело. Но есть, как ты теперь знаешь, и другое значение, более древнее и могущественное. В моем краю это было чуть ли не самым сильным из женских слов, в твоем стало самым расхожим. Тебе его, впрочем, полезно знать, хоть ты и не варварка – ведь ты нашла приют в чатха ниву.

– Разве ваша кухарка для садовника не готовит?

– Готовит.

– Но дом все-таки называется чатха ниву?

– Ты хорошо выговариваешь наши слова, но «ниву», как я сказала, может относиться не только к стряпне.

Прин хотела улыбнуться, но тут Бирюза сказала:

– Как ты уже поняла, я недовольна твоим присутствием здесь. Негоже насильно приводить человека в дом, но Рилла всё решает мгновенно.

– Может, меня и в живых бы не было, если бы не она!

– Да, я слышала.

Прин добралась до косточки, несмотря на неспелую мякоть.

– Я тоже не слишком довольна. Мне непонятно, что я здесь делаю. Знаю, госпожа Кейн любит управлять людьми и событиями, но у людей неплохо бы спросить для начала, согласны они или нет.

Секретарша поджала губы.

– Здесь все-таки лучше, чем на улице.

– Может быть. Даже наверняка. Но почему-то никто не хочет сказать, зачем меня сюда привели.