Шрифт:
Закладка:
– Лорд Инхам, а вам известно какими методами мэтр Гнилоин добывает эти «ценные результаты»? – опять прервала его речь Марина.
Лицо Шейна помрачнело. Похоже, Марина прикоснулась к одному из его самых больных мест. Секунду помолчав, он все-таки ответил:
– Да, леди Муразель, известно. Но это мой грех и только мне нести за него ответственность перед Богом, – от волнения его акцент усилился и он заговорил уже по-английски, – the hand of God is heavy, – но тут же, спохватившись, перевёл, – рука Господа тяжела, однако я очень надеюсь, что когда придёт мой час, Он сможет понять и простить.
– Ну да, – как бы вполголоса, но вполне различимо произнесла Марина, – у него ведь такая работа – понимать и прощать.
Шейн некоторое время помолчал, собираясь с мыслями, но, наконец, продолжил:
– Итак, график.
Взяв со стола какой-то свиток, он развернул его и, держа двумя руками, принялся пояснять:
– Здесь вы можете видеть две линии. Одна синяя, – прижав одним концом свиток к столу, клирик освободившейся рукой указал на зубчатую линию, напоминавшую кардиограмму страдающего острым сердечным заболеванием человека, – она демонстрирует временные отметки падения и роста маны в эфире.
Как вы видите, эта линия похожа на курс обмена валюты какой-нибудь страны с не очень здоровой экономикой, например, такой, как…, – тут Шейн, поняв, что слишком увлёкся, замолчал и, обведя взглядом героев, пояснил, – я имею в виду, что этот курс может падать, может иногда подниматься, но в целом, наблюдается стойкая тенденция к его постоянному снижению.
Именно такую тенденцию и изображает красная линия, – он провёл по ней пальцем, обозначив этим движением нечто наподобие спуска с достаточно пологого, но резко обрывающегося в конце склона, – здесь между собой соединены точки минимального значения.
Если вы обратили внимание, то имевшая место почти линейная зависимость в последний месяц начала резко падать вниз. Это ещё не геометрическая прогрессия, и я не могу точно предсказать когда наступит критическое значение, но, несомненно одно – счёт уже идёт не на годы и не на месяцы. Счёт идёт на недели, а может быть даже и на дни.
Он обвёл собрание взглядом. Неписи восприняли данное заключение достаточно спокойно, по-видимому, им это уже было известно, а вот герои зашушукались.
– Лорд Инхам, а почему вы озвучили эту информацию только сейчас? – выразил, наконец, общее недоумение Санек.
– Причина, по которой мы не сделали эти знания общедоступными, думаю понятна. Скажите людям, что завтра конец света, и они устроят его сегодня. Почему мы не сообщили вам…, – Шейн сделал паузу, как бы задумавшись, а затем задал встречный вопрос, – лорд Тарек, скажите, а что бы вы сделали, узнав об этом две недели назад?
Теперь настала Санина очередь задуматься.
– Ну, я не знаю, наверное, следовало бы предпринять какие-то решительные действия.
– Какие именно? – не отставал от него клирик.
– Санек обвёл взглядом друзей, как ждущий подсказки ученик, но, не дождавшись помощи, просто пожал плечами.
– В этом-то все и дело. После провала Великого Похода, когда все убедились, что тактика массированного удара себя не оправдала, мы не сидели сложа руки.
К Чертогам Бога был направлен небольшой отряд эльфийских рейнджеров. Эльфы сумели, не вступая в стычки с варварами, скрытно пробраться через их территорию и достигнуть цели.
Информация, с которой они вернулись, была настолько же бесценной, насколько и обескураживающей. Само здание было окружено стеной, как они это назвали, «тёмного огня». Чёрная похожая на туман субстанция колыхалась вокруг него, лишь изредка обнажая башенные шпили.
Они сумели заметить, что в эти редкие моменты уровень маны резко повышался. Настолько, что её поток можно было физически ощутить, даже не предпринимая никаких действий. Тем самым подтвердив наши предположения, что именно Чертоги Бога являются источником маны для нашего мира.
Но, чтобы предпринять какие-то действия или хотя бы понять причину происходящего, требовалось проникнуть во внутрь. А это им не удалось. Всё, чем они пытались коснуться этого тумана, бесследно исчезало. Копья, ветки деревьев, камни, стрелы, зачарованные стрелы – всё.
Один из разведчиков попытался просунуть туда свою руку. Назад он вытащил её без кисти, как будто ту срезало …, – Шейн на секунду замолк, подыскивая сравнение, но, так и не найдя подходящего, продолжил, – как будто её никогда и не было. На культе не осталось даже крови, просто гладкая кожа.
Исходя из всего этого, мы сделали закономерный вывод, что ничто или никто из нашего мира не сможет проникнуть сквозь эту таинственную завесу. Таки образом возник парадокс – чтобы снять завесу, требовалось через неё пройти, а чтобы пройти, требовалось её снять.
До недавнего времени эта задача казалась неразрешимой. И в том, что мы скрывали эту информацию, не было злого умысла. Жизнь человека, который знает о своей неминуемой кончине, и жизнь человека, который умрёт вместе с ним, но ещё об этом не догадывается – это две разные жизни.
Если можно было бы хоть что-то предпринять, мы, несомненно, попросили, даже потребовали помощи. Но что могли сделать вы, кроме того, как провести остаток своей жизни в бесполезных терзаниях? Ничего. Поэтому мы приняли именно такое решение.
И все, что нами при этом двигало, так это стремление избавить вас от того груза, который даёт подобное знание, подарив чуть больше счастливых дней, чем их у нас осталось. Я, хоть и не так давно живу с этим, но поверьте мне, лорд Тарек, ноша эта нелегка.
Утомлённый столь продолжительной речью Шейн протянул руку к стоящему на столе кубку с вином и, поднеся его ко рту, сделал жадный глоток. В зале стояла напряжённая тишина. Все молча обдумывали услышанное.
– Вы сказали, что решения не было до недавнего времени? – дождавшись пока оратор поставит свой кубок на место, нарушил тишину герцог Маскарельский.
– Вы верно уловили суть, Ваше сиятельство, – Шейн поклонился в его сторону, – именно что до недавнего времени, а точнее, до сегодняшнего дня. Но позвольте продолжить мой рассказ.
День и ночь мы с коллегами ломали головы над решением этой задачи. Мэтр Альколат Мудрый
