многом сходится с тем, что сам Курциус писал в 1922 году (см. выше о быстром распаде всех немецких империй): тем интереснее тот факт, что в 1932 году Курциус такого подхода уже не приемлет; «…мне, – говорит он, – в этом скорее видится какое-то невезение, а вовсе не роковая необходимость» (Curtius E. R. Deutscher Geist in Gefahr. S. 45): возможно, именно в этом духе следует понимать слова о многократной победе «разрушительных» сил над «формирующими» из «Психологии немецкого духа».

80

Даже внутреннее богатство чисто национального духа может в некоторых случаях объясняться, по Курциусу, многообразием племен и родов, объединившихся в ходе исторического этногенеза до единой нации. Именно так Курциус пишет о французском духе: «…своим богатством он обязан разнообразию тех племен, от единства которых произросла французская нация» (Curtius E. R. Die literarischen Wegbereiter des neuen Frankreich. S. 173).

81

Цит. по: Müller S. Ernst Robert Curtius als journalistischer Autor (1918–1932): Auffassungen über Deutschland und Frankreich im Spiegel seiner publizistischen Tätigkeit. Frankfurt am Main: Peter Lang, 2008. S. 192.

82

Так, Ауэрбах в статье «Эпилегомены к „Мимесису“» (1953) прямо говорит, что его главный труд «немыслим вне традиций романтики и гегельянства», а затем, в предисловии к своей последней книге (Auerbach E. Literatursprache und Publikum in der lateinischen Spätantike und im Mittelalter. Bern: Francke Verlag, 1958. S. 9–16; Ауэрбах Э. Литературный язык и публика в латинской поздней Античности и в Средневековье // Ауэрбах Э. Историческая топология / пер. Д. Колчигина. М.: ЯСК, 2022. С. 175–183) многократно указывает на прямую зависимость современной филологии от гердеровской традиции и в целом от романтического историзма. Лео Шпитцер посвятил оправданию романтизма статью «История духа против истории идей в приложении к гитлеризму» (1944; критика статьи Артура Лавджоя «The Meaning of Romanticism for the Historian of Ideas»; Spitzer L. Geistesgeschichte vs. History of Ideas as applied to Hitlerism // Journal of the History of Ideas. 1944. Vol. V. № 2. P. 191–203). Нужно отметить, что сама эта идея о борьбе с немецким романтизмом широко распространилась после 1945 года в зоне американской оккупации – так, например, на какое-то время там даже изымали из библиотек и из школьной программы «Детские и домашние сказки».

83

Curtius E. R. Die literarischen Wegbereiter des neuen Frankreich. S. 7.

84

Phelan A. The Weimar Dilemma: Intellectuals in the Weimar Republic. Manchester: Manchester University Press, 1985. P. 49.

85

Томас Манн как минимум дважды (в 1933 году и в 1955‑м) говорил о том, что Гофмансталь, при несомненном величии его программного выступления, допустил ошибку, использовав этот оборот из политической сферы; Гофмансталь, говорит Манн, просто не подумал о том, каким эхом его слово отзовется в немецких массах, «в какие уста» оно в конечном счете сумеет попасть (Mann T. Tagebücher: 1933–1934 / Hrsg. von P. de Mendelssohn. Frankfurt am Main: S. Fischer Verlag, 1977. S. 194; Weinzierl U. Hofmannsthal: Skizzen zu seinem Bild. Wien: Zsolnay, 2005. S. 44).

86

С. Л. Козлов с полным основанием предполагает, что свою статью 1929 года «Т. С. Элиот как критик» Курциус предал забвению и не включил в обобщающий сборник «Критических эссе» (1950; две другие статьи об Элиоте там присутствуют) именно из‑за того, что в статье этой высказывается сочувствующе-одобрительное мнение о «консервативной революции»: естественно, в гофмансталевском изводе, но в послевоенной Германии это уже требовало бы почти извинительных пояснений (Козлов С. Эрнст Роберт Курциус и его opus magnum // Курциус Э. Р. Европейская литература и латинское Средневековье. Т. I. С. 28).

87

Curtius E. R. Deutscher Geist in Gefahr. S. 57.

88

Curtius E. R. Deutscher Geist in Gefahr. S. 57.

89

Ibid. S. 123, 124.

90

Ср. с важнейшим рассуждением о сохранении форм и об их опустошении в «Европейской литературе и латинском Средневековье»: Curtius E. R. Europäische Literatur und lateinisches Mittelalter. S. 392–395; Курциус Э. Р. Европейская литература и латинское Средневековье. Т. I. С. 544–548.

91

Curtius E. R. Deutscher Geist in Gefahr. S. 124.

92

Ibid. S. 126.

93

«Литературные первопроходцы новой Франции» (1919); «Морис Баррес и духовные основания французского национализма» (1921); «Бальзак» (1923); «Французский дух в новой Европе» (1925); «Французская культура» (1931). Еще до войны появилась книга «Фердинанд Брюнетьер: введение в историю французской критики» (1914).

94

Curtius E. R. Kritische Essays zur europäischen Literatur. S. 86–99. Как нам уже приходилось отмечать (см.: Колчигин Д. Комментарии // Курциус Э. Р. Европейская литература и латинское Средневековье. Т. II. С. 150), Курциус любил историзацию высказывания, выступление «под маской» того или иного деятеля из прошлого; так, историю своей литературно-критической деятельности он комментирует через призму воспоминаний Сент-Бёва, а франко-немецкие свои начинания обобщает в статье о Фридрихе Шлегеле, с которым Курциуса неоднократно сравнивали (Nostitz von O. E. R. Curtius und der französische Geist // Wort und Wahrheit. 1953. № 8. S. 879; Kowal M. Introduction // Curtius E. R. Essays on European Literature. Princeton: Princeton University Press, 1973. P. X), и не только в положительном смысле (свою статью Курциус начинает с того, что немецкая историография по сей день «злокозненно порочит» имя Шлегеля и всячески выставляет его в дурном свете, не чураясь при этом решительно ничего, даже, например, вопросов внешности (Curtius E. R. Kritische Essays zur europäischen Literatur. S. 86, 87)).

95

Ibid. S. 93.

96

Исключение здесь, как представляется, может составить книга 1952 года «Французский дух в XX веке»; впрочем, на деле это скорее «воспоминания о пройденном», а не новая книга: в сборник включены работы 1920‑х годов – вся книга «Литературные первопроходцы новой Франции», отдельные главы из «Французского духа в новой Европе», статьи о Жаке Маритене и Анри Бремоне (составлены из рецензий 1920‑х годов); единственная новая часть книги – послесловие с характерным названием «Взгляд назад из 1952 года».