Остались только смазливец и измождённый отказавшийся — эти двое сразу оказались как можно дальше от схватки, и когда разгорячённые боем divinitas развернулись к ним, отказавшийся произнёс:

— Не стоит убивать всех.

— И правда, не стоит, — согласилась я, выходя из-за спин мужчин. — У вампирской комиссии остались ещё вопросы к нелюдям Нью-Йорка?

— Нет, — зло выплюнул смазливец.

— Никаких, — сдержанно подтвердил отказавшийся.

«Пати, дай! Дай мне убить его!» — Шона трясло от ярости.

«Шон, нельзя его убивать. Я отомщу ему изощрённее, чем ты».

«Хорошо, сестра и госпожа».

— Я хочу, чтобы вы поняли, — произнесла я, подходя к смазливцу, — Нью-Йорк — территория Солнца и Света. Эта территория закрыта для вампиров. И ещё кое-что…

Я дотронулась пальцем до лба мертвяка. Давно хотела это испробовать, да всё не на ком было… Белый vis потёк в мёртвую плоть, неся образы и эмоции.

«Солнечный день, тёплый ветерок ласкает кожу, травы достают до плеч… С хохотом бежать домой. Дома мама, она приготовила что-то вкусное… Пирожки с вишней, политые мёдом… Нежная сдоба, вишенка почти свежая и потому кислая, можно лизнуть верх пирожка, там сладкий мёд… А лучи солнца играют в листве деревьев…»

Вамп упал набок мешком, широко открыв глаза, потом свернулся калачиком, тихо и отчаянно взвыв.

Шон видел, что я сделала.

«Думаешь, он выйдет на солнце?» — злорадно спросил он.

«Он был человеком. У него была душа. Даже если он и не выйдет на солнце, такой сыто-благополучной пиявкой, как до этого, ему уже не быть».

— Забирай его, — приказал Фрешит отказавшемуся. — И не забудь сообщить своим, что соправители Нью-Йорка не имеют никакого отношения к смерти аукционистов.

Худосочный вампир легко взвалил собрата на плечо и пошёл прочь из зала.

Я оглянулась. Молодой королевский тигр — охранник Фрешита, белый, как мел, прижимал почти оторванную в локте руку. Тони без единой царапины с мрачным сочувствием смотрел на парня. Седрик уже перекинул Румана и Огги в псов для излечения, собаки бессильно развалились на полу.

— Пати, ты можешь ему как-то помочь? — обратился Фрешит. — Перекидывать в звериную ипостась я не могу.

Я не успела ничего сказать, как в зал вбежали Венди и Ники. Секси-медсёстры, словно из фабрики грёз, они тут же окружили юного тигра заботой, и взгляд Тони сменил сочувствие на досаду…

Вот уже неделю я безвылазно сидела на своей ферме в объятиях Вика, в окружении флерсов, эгоистично и малодушно предоставив Дениз вести дела ресторана. Каждому своё: для деятельной и целеустремлённой Дениз покой был смерти подобен, я же после этой сумасшедшей круговерти событий и потерь жаждала, его как никогда.

Мы снова жили большой сумасшедшей семьёй.

Тони и Ники забыли про людские стыд и приличия, словно задавшись целью опробовать все поверхности и уголки дома. Чтобы Венди на них не обижалась, Ники часто делилась «своим пёсиком», после чего Тони валялся с особо довольной рожей и даже на Кисс не реагировал. Вик дня три привыкал к происходящему, вспыхивал, как девушка, натыкаясь на сплетённые тела в неожиданных местах, но, в конце концов, привык. Обмен силой между Шоном, сохранившим свойства инкуба, и Эльвисой выглядел более целомудренно — даже Эльвиса не часто рисковала качать с ним vis через либидо-центр, и поэтому они обычно ласкались, словно подростки в период первой любви. Я же проводила время либо в спальне с Виком, либо на полях или в оранжерее с флерсами. Малыши радовались последним тёплым дням и активно готовились к зимовке. Благодаря Лиану и мне они не впадут полностью в спячку, а останутся на связи с нами и друг другом, по сути, зима превратится для них в длиннющие посиделки.

Я уже рассчитывала, что ещё дня два-три — и я вернусь в город к своей обычной жизни, все, кто мне дорог, будут рядом и под присмотром, и больше никаких неожиданностей. Но…

Машина Седрика стояла на моей подъездной дорожке, а сам он сидел на капоте и щурился на заходящее солнце. Я, вздохнув, поборола желание сделать вид, что ничего не заметила, и скрыться в доме. Подойдя к нему, я остановилась в двух шагах:

— Что на этот раз?

— Дружественная делегация divinitas с поздравлениями.

— И чего ты… — я проглотила «припёрся» не желая быть совсем уж грубой, — принимайте поздравления. Впервой, что ли?

— Не впервой. И именно поэтому я прошу тебя присутствовать.

— Не вижу связи, Седрик, — ответила я, раздражаясь.

— Ты сделала для победы больше нас с Фрешитом вместе взятых, наши вассалы не поймут, если мы присвоим себе твою победу.

— Победа не моя, а наша…

— Пати, если уж я сделал не то, что хотел, а то, что надо, то и ты должна, — с улыбкой произнес он.

— Это ты о том, что не убил Фрешита? Седрик, дорогой, ты сделал это не для него и не для меня.

— Ты знала? Знала, что я сдержусь и не буду мстить ему? — спросил он, вглядываясь в меня.

— Скажем так: я рассчитывала на это. Ты ведь тогда сам пришёл ко мне, значит, кое-что осмыслил, и свобода исполнять свои желания всё же уступила место пониманию и ответственности.

— Была Розочка, стала Колючка, — словно сам себе сказал он, — разве ты не знаешь, что надо хвалить за правильные поступки?

— Ты не ребёнок, Седрик. Но если ты так хочешь это услышать, — да, я рада, что ты и Фрешит стали настоящими побратимами, что оба живы и грызни между вами не предвидится.

— Мы грыземся, — оживился он. — Но как-то без запала.

— Ну и чудно…

— Приём завтра днём у меня в офисе.

— В том же зале?

Он кивнул.

— Украсьте его получше, чем в тот раз.

Он усмехнулся и кивнул.

— Прихвати всех своих, твои малышки становятся популярны, особенно брюнеточка.

— Тони за неё убьет и глазом не моргнёт.

— Он никогда не моргает, когда убивает, — усмехнулся Седрик и добавил. — Мне его до сих пор не хватает…

Я махнула рукой, обозначая прощание, и собралась уйти…

— Пати!

— Ну что ещё?

— Спасибо тебе. Спасибо, что не сдала, не отказалась ни от него, ни от меня. Спасибо,