вдохновлены сочувствием к тяжелому положению крестьянства в Тамбове, на Украине и в других местах, с которыми у многих были семейные связи. Среди них был и сам Петриченко, о котором газета New York Times 31 марта 1921 года писала: "В течение многих лет то, что происходило дома, пока мы были на фронте или в море, скрывалось большевистской цензурой. Когда мы вернулись домой, родители спросили нас, почему мы сражались за угнетателей. Это заставило нас задуматься". Кроме того, безусловно, существовали очень локальные кризисы, связанные с личным составом, администрацией и моральным духом Балтийского флота: они были специфичны для флота, который почти полностью находился в порту, в условиях строгой царской, а затем советской дисциплины (ведь управление большим кораблем требует дисциплины, порядка и иерархии при любой политической системе) и служили для усиления реакции моряков на общую ситуацию в Советской России.

Когда повстанцы отказались выполнить требования правительства (хотя Калинину и Кузьмину было разрешено покинуть остров), 7-я Красная армия под командованием М.Н. Тухачевского (опять же привлеченного специально для решения внезапной чрезвычайной ситуации) 7-8 марта 1921 года начала наступление на Котлин. Однако эта атака была подготовлена наспех - опасения, что лед вокруг острова скоро растает, сделав его практически неприступным, придали ситуации особую остроту - и около 10 000 советских бойцов (с 85 полевыми орудиями и 96 пулеметами) были отбиты у повстанцев (имевших 280 полевых орудий и 30 пулеметов). Кронштадтцы также смогли использовать вооружение двух дредноутов в Кронштадтской гавани, каждый из которых был вооружен двенадцатью 304-мм (12-дюймовыми), шестнадцатью 120-мм и восемью 75-мм орудиями, хотя в бою можно было использовать только около половины этих орудий из-за ориентации, в которой стояли на якоре неподвижные, затертые льдами корабли. Кроме того, несмотря на присутствие войск ЧК и блокирующих отрядов для вытеснения их на лед, некоторые красные части взбунтовались и выразили симпатию к кронштадтцам, заявив даже, что хотят быть кронштадтцами! Среди мятежников выделялись бойцы трех полков якобы небезызвестной 27-й Омской стрелковой дивизии (бывшей части 5-й Красной армии, названной так за роль в разгроме Колчака и взятии его столицы), которой когда-то командовал почитаемый в то время (а позже осмеянный) красный мученик В.И. Чапаев. Это шокировало красное командование, поскольку 27-я была первым выбором Тухачевского в качестве головного корабля для атаки на остров. Десятки этих мятежников были казнены.

Затем, в соответствии с приказом Тухачевского, отданным в 4.50 утра 17 марта 1921 года, после продолжительного артиллерийского обстрела была предпринята вторая атака на остров, в ходе которой около 25-30 000 красных солдат вышли на лед - или, что более страшно, в воду на глубину около фута с тающим льдом под ней. В этих условиях, когда поднялась темная вода, непонятно, какое преимущество могли дать белые халаты, в которые многие были "замаскированы". Их дополняла масса артиллерии на северном и южном берегах залива (включая множество тяжелых орудий, привезенных на север, как и сам Тухачевский, с бездействующих фронтов против Польши) и приток около 300 старших большевиков, спешивших на место событий с X съезда партии в Москве. Однако, опять же, остается неизвестным, какой военный эффект имело большинство этих необученных делегатов; есть предположение, что красная артиллерия (и немногочисленные бомбардировочные самолеты) нанесли больший ущерб собственным силам (разбив лед), чем "врагу". Но, тем не менее, к 17-18 марта 1921 года восстание было подавлено, а город и крепость Кронштадт и весь остров Котлин вернулись в руки советской власти. Тухачевский, не ступив на остров, через два дня передал командование А.И. Седякину и вернулся на юг, в Смоленск, чтобы руководить реорганизацией Западного фронта, поскольку Рижский мирный договор (18 марта 1921 года) скрепил мир с Польшей. Задуманные им планы по применению отравляющего газа для обезвреживания линкоров в Кронштадтской гавани не пришлось реализовывать, так как моряки на борту линкоров "Петропавловск" и "Севастополь", узнав о планах повстанческих лидеров по уничтожению кораблей, свергли их, взяли под контроль и сдались. Еще одна гражданская война внутри гражданской войны.

Количество погибших и раненых с обеих сторон этого географически ограниченного, но чрезвычайно значимого фронта гражданской войны остается предметом споров. Официальные советские источники утверждали, что в ходе боев было убито около 1 000 повстанцев, 2 000 ранено и 6 528 взято в плен, а в Красной армии погибло 527 человек и 3 285 ранено, но это, скорее всего, грубое искажение истинного числа жертв: недавно опубликованные советские документы свидетельствуют, что в ходе боев было убито по меньшей мере вдвое больше повстанцев, а в рядах Красной армии могло погибнуть до 2 000 солдат. Более того, по оценкам, более 2 000 кронштадтцев были впоследствии казнены ЧК и еще столько же отправлены в лагеря на Белом море (на Соловецких островах) и в другие места, большинство из них были приговорены к пяти годам заключения. В отличие от этого, никто из большевистских чиновников, удерживаемых мятежниками, не был убит или ранен. Несколько тысяч моряков (возможно, до 8 тысяч, и среди них Петриченко) бежали по льду в Финляндию. Когда вскоре после этого лед на заливе растаял, сотни трупов также были выброшены на финские берега, что вызвало официальную жалобу в Москву из Хельсинки о риске для здоровья.

Загадкой остается и появление во французской газете Le Matin за две недели до восстания сообщения о якобы готовящемся восстании в Кронштадте. Возможно, это связано с "Меморандумом по вопросу об организации восстания в Кронштадте", который, вероятно, был составлен эмигрантами Кадетом и другими членами Национального центра. Этот документ (который, судя по всему, был написан в январе 1921 года) содержал очень подробную и точную информацию о том, как ресурсы, персонал и оружие в Кронштадте могут быть использованы для восстания в марте 1921 года; но почему ссыльные антибольшевики должны были задуматься об организации восстания в городе, который в то время все еще считался бастионом большевизма, остается неясным. Как заключил Пол Аврич, хотя эти сообщения довольно точно предвещали грядущие события на Котлине, "ложные слухи такого рода, стимулированные желанием выдать желаемое за действительное и общим брожением внутри России, в то время были отнюдь не редкостью". Можно даже допустить, что они были бы более необычными, если бы один или два из них не оказались столь проницательными.

Больше споров в исторической литературе вызывает состав экипажей Балтийского флота в Кронштадте в 1921 году. Позже, в эмиграции, в ответ на критику со стороны Эммы Гольдман, Виктора Сержа и других анархистов он заявил, что предал революцию, разгромив Кронштадт, Троцкий и его сторонники утверждали, что большинство пролетарских кронштадтцев