— А у этого утечки нет из корпуса? — поинтересовался Бирюк, кивнув на вырастающего морского гостя впереди.

— Не замечено. Хотя, конечно…

Он не договорил, но понять можно было и без слов. На американском огромном транспорте произошло что-то из ряда вон выходящее и опасаться утечки чего-то вредного — стоило. Да еще как.

«Левиафан» темнел у скал вдали. Скорость судно сбросило еще ночью и сейчас стояло без якорей, взятое под конвой сторожевиком и двумя буксирами, удерживающими его от дрейфа, изредка рыкая моторами и подталкивая носами.

— Я такого и представить себе не могла. — Горгона неожиданно поежилась, рассматривая океанского странника. — Какая громада.

Чудовище, давно выйдя из подводного положения, за полторы недели пути по воде натерпелось. Черно-рыжее, с зелеными пятнами наросших колоний водорослей, с охряными усами от их родичей, налипший в береговых штормах у Скандинавии, длинное, широкое, с выступающими горбами трюмов и рубкой, оно казалось куском камня. Такой же скалой, как высились по правому борту, по странной прихоти оказавшейся вдруг плавающим человеческим ковчегом.

— Строили до Полуночи, всего сделали пять штук. Один постоянно ходит к нам, один в Южную Америку, два курсируют на обоих маршрутах, плюс Европа. Не знал, что пятое тоже на ходу, оно как раз. «Селтик», да, «Селтик», точно. Остальные «Галлик», «Алеманик», «Италик» и «Британик». А этот в доках стоял, если верить тамошним кэпам. — каплей кивнул на «левиафана» и кинул на Горгону один из заинтересованных взглядов, даримых все время на борту. — А, эм, мадам сегодня чудесно выглядит. Может быть, после возвращения, мы, эм…

— Мадам так выглядит всегда, капитан. — Бирюк, закурив коибу, выпустил дым. — Всегда, заставляя радоваться такой исключительной постоянности, что в ее случае прекрасна. А вечер у нее занят мною, бутылкой бургундского и… В общем, ужином.

Горгона кивнула. Ей хотелось нагадить лысому нахалу в утреннюю кашу, но сейчас предстояло идти работать и не стоило ссориться. Да и капитан казался чересчур молодым, самонадеянным и эгоистичным. Усики свои раза три щеточкой расчесывал, а у самого одна из пряжек сапог не начищена, зеленеет окислившейся медью. Ну его, честное слово.

А пройдет все нормально, то… Она сама, честное слово, пойдет с бородатым на ужин. Место незнакомое, а он тут как рыба в воде. Тем более, что если все пройдет нормально, можно будет и шикануть, заработок позволит.

Горгона, одетая в теплую кожанку на меху, вздохнула. Заработок, да уж. Повелась, как малолетняя дурочка на блестящие шевроны сержанта-сверхсрочника. Только такой дуре из плохого светит познание взрослой жизни посредством грубых фрикций да потери девственности, а вот ей…

Но, чего уж, не удержалась из-за торга между каперангом, спорящего за каждую копейку и Бирюком, торгующегося как конокрад.

— Ну, по рукам? — спросил каперанг, глядя на Бирюка с читаемой во взгляде нелюбовью. — Торгуешься, как еврей.

— А ты как цыган, — фыркнул бородатый, — тоже мне, радетель о гражданах. Я туда пойду башкой рисковать, а ты мне мелочишку подкидываешь.

— Ай, ну тебя нахер, — разозлился каперанг. — По рукам?

— Замазались.

И только пожав руку каперанг вдруг прищурился:

— Знаешь английский?

— А то, прямо как этот… как Санчо Панса.

— Он, вообще-то, испанец был.

— Ну, вот я как деревенский испанец, точно также хорошо знаю английский. А чего?

— Так… — каперанг выругался, как-то особенно по-флотски заковыристо. — Там, как понял, то ли пара, то ли вообще один человек. И говорят на английском.

— Я знаю. — Горгона пожала плечами. — Я работала с американцами из аляскинских маршрутов в Парме. В детстве мама тоже учила.

— Пойдете с ним? — каперанг кивнул на довольно расплывшегося Бирюка.

— Пойду, но…

— Что еще?

— Во-первых у меня не бесплатно. Столько же, как и Бирюку.

— Бога побойтесь, вам переводить нужно. Половина.

— Если придется стрелять, мне артиклями, что ли, отгонять от себя кого? Столько же.

— Ну… хорошо. Три четвертых.

— Мне детей кормить надо.

Каперанг побагровел.

— Каких детей?!

— Обычных, — Горгона невозмутимо посмотрела в ответ. — Командир всегда отец своим солдатам. Я, само собой, мать моих бойцов, и у меня их немало, аппетиты у них хорошие, от качественного пойла не откажутся.

— Шлюхи, опять же, — посоветовал Бирюк. — Африканки двойной тариф берут, мол, за экзотику и накласть, что сами уже в третьем поколении с Мурмана и окрошку с пельменями трескают за милую душу вместо бананов с ананасами.

— Вот! — Горгона благодарно кивнула. — У вас даже на блядей дороговизна, а моим мальчикам они нужны для здоровья. Физического и морально-психологического.

— Вы совершенно охамевшие сволочи, — заключил каперанг. — Два сапога, мать вашу, пара. Созданы, блядь, друг для друга. Хрен с вами, Горгона, договорились. Деваться мне, как правильно понимает эта бородатая рожа, некуда. Людей с кораблей посылать туда не стану, они мне куда дороже ваших продажных шкур.

— Почему у вас у всех нет оригинальности? — спросил Бирюк.

— У кого у вас?

— У засранцев, что ссутся самостоятельно разбираться с неизвестной хренью. Ладно, время деньги, гони аванс. И не в бумажках, а в кругляках, давай, каперанг, расстегивай мошну.

Потому она сейчас и покачивалась на носу катера, смотрящего на транспорт всеми своими стволами. И скоро должна была отправиться с Бирюком делать работу, что принадлежит только чистильщикам, вот ведь…

Внутрь они проникли через скобы, наваренные по борту. Перевалились на кажущуюся узкой палубу и огляделись.

— Вон там пост был, — Бирюк показал на выступ, идущий по самому верху рубки. — Мамой клянусь, торчал там пулемет.

— Он и сейчас торчит. — проворчала Горгона. — И хорошо, что вверх, а не на нас.

— Это верно, не поспоришь. Нам вон туда, зайдем с тыла рубки.

— Почему?

Бирюк, снова, как и у Итиля, преобразившийся, не зубоскалил и был очень опасным.

— Там аварийный выход, коды для доступа имеются в Штабе Портов, требование такое. Зайдем чисто, но осторожно.

Вначале на самом деле оказалось чисто. Но только в начале.

Огромный корабль, подрагивая от вибраций, идущих снизу, провонял смертью. Смерть пряталась повсюду, хотя с ее первым следом они столкнулись уже на переходе между рубкой и верхней палубой.

— Из команды, — Бирюк приподнял голову человека в серой робе, присмотрелся к остаткам его горла. — Выдрали, клыками. Вот ведь как, значит. Интересно мне только одно — если рубка запечатана изнутри, то где тут дублирующий пост, откуда и вели это корыто?