замечательная, профессиональная память. Да еще и глаза художника. Так что же вы заметили, подойдя к окну?

– Я увидел, так сказать, многофигурную композицию, – ответил художник. – Прямо под моими окнами на лужайке стояли четыре человека. Хотя нет, это неправильно. Нельзя сказать, что они стояли. Эти люди непрерывно двигались, толкались, менялись местами. Я не сразу понял, что происходит. То ли это была драка, то ли просто бурный разговор…

– Погодите, давайте начнем с того, кто были эти люди, – прервал художника Гуров. – Вы их узнали?

– Да, конечно! – ответил Заседателев. – Как же я мог их не узнать? Там были сам хозяин виллы Погибелов, его племянник Руслан Денисович и Лариса Федоровна. Еще этот огромный охранник, который сегодня пилил упавший дуб. Я не знаю, как его зовут.

– Так, этот момент мне понятен, – сказал сыщик. – Что же они делали?

– Повторюсь, сначала я не понял, что там происходит, но спустя несколько минут разобрался в происходящем. Мне показалось, что самым агрессивным среди этих людей был Погибелов. Он нападал то на своего племянника, то на охранника, наносил им удары, причем все время метил в голову. Руслан старался ответить на это тем же самым, а охранник пытался не допустить драки и вставал между ними. Поэтому ему доставалось больше всех.

– А Лариса Федоровна, выходит, вообще не принимала участия во всем этом?

– Ее роль я так и не понял. Она все время находилась за спинами Руслана и охранника, но вовсе не была безучастной, даже наоборот! Женщина все время кричала, кажется, просила мужа прекратить драку, остановиться.

– Так, этот момент мне тоже понятен, – сказал Гуров. – Теперь скажите, чем все завершилось? Вы видели окончание этой сцены?

– Да, видел, – сказал художник. – В какой-то момент Лариса Федоровна что-то крикнула особенно громко, затем резко направилась к дому. Мужчины остались втроем. Погибелов и его племянник еще некоторое время обменивались какими-то репликами. Из-за закрытых окон я их не слышал, но, судя по всему, они были очень резкие. Затем Олег Викторович тоже скрылся в доме. Руслан и охранник что-то коротко сказали друг другу и разошлись. Руслан отправился в дом, а охранник ушел к воротам. Кажется, он там живет в какой-то сторожке.

– Понятно. Вы можете сказать, сколько было времени, когда все это происходило?

– Очень даже могу. Когда все ушли и лужайка опустела, я посмотрел на часы. Было без пяти час.

Гуров вспомнил, как они с Погибеловым выбежали из дома на шум упавшего дуба и столкнулись с Русланом. Тогда было около полуночи. Выходило, что спустя час что-то заставило хозяина виллы вновь выбраться из дома. Это был не последний его выход. В третий раз Погибелов покинул дом в два часа – и получил пулю в грудь.

– Это все, что вы видели этой ночью, Юрий Кириллович? – спросил сыщик.

Художник сдавленно вздохнул и покачал головой.

– В том-то и дело, что не все! – сказал он. – После того, как все ушли, я снова лег спать, но теперь уже ясно чувствовал, что заснуть мне не удастся. Я все же пытался успокоиться, в какой-то момент даже начал дремать и тут вдруг услышал выстрел! Я вскочил так, словно меня подбросила пружина, снова бросился к окну и увидел…

– Что?! – в нетерпении воскликнул Гуров. – Что вы увидели?

– Я увидел двух человек. Один лежал неподвижно посреди лужайки. По одежде я узнал Погибелова. А еще я разглядел женщину. Она как раз входила в дом. Я видел ее буквально в течение одной секунды, притом с неудобного ракурса, сверху. К тому же она натянула на голову капюшон, хотя дождя уже не было. Поэтому я не смог ее узнать.

– Почему же в таком случае вы уверенно говорите, что это была женщина? Ведь вы не видели ни ее лицо, ни фигуру.

– Понимаете, у женщин и мужчин совершенно разная манера двигаться. В общем, я абсолютно уверен в том, что это была женщина. Но назвать ее имя я не могу.

– Это могла быть Лариса Федоровна?

– Да, могла.

– А Катя Бескровная?

– И она тоже.

– А жена Дениса Ощепкова, Татьяна?

– И она подходила.

– А может, это была экономка Полина?

Заседателев с сомнением покачал головой.

– Нет, она, пожалуй, не подходит. Слишком уж полная. А эта женщина такой не была.

– Ладно, оставим это. Что было дальше?

– Дальше появились вы. То есть я сначала услышал шаги человека, который прошел мимо моей двери и спустился по лестнице, затем увидел, как вы выходите из дома. После этого вы скрылись, появились уже вдвоем с водителем Володей и унесли тело Погибелова в дом. Я еще слышал, как вы ходите внизу. Потом все затихло. Тогда я наконец-то заснул, но спал очень мало, поэтому чувствую себя сейчас совершенно разбитым. – Художник замолчал.

Теперь он выглядел намного более спокойным, чем до начала беседы. Это было понятно. Заседателев выложил все, что знал, что его томило, и теперь чувствовал себя в большей безопасности. Видимо, он полагал, что у сыщика уже не осталось к нему вопросов, но это было не так.

– Скажите, Юрий Кириллович, а чем Олег Погибелов шантажировал лично вас? – внезапно спросил сыщик.

Художник, который в этот момент собирался еще что-то сказать, поперхнулся словами и с ужасом уставился на сыщика. Гурову даже показалось, что его сейчас хватит удар.

Лев Иванович такого не ожидал и поспешил успокоить собеседника:

– Да ничего в этом страшного нет! Просто я выяснил, что мой бывший сослуживец старался раздобыть компромат на каждого своего знакомого. Я услышал уже несколько историй о том, как Погибелов ставил людей в зависимость от себя. Я не удивлюсь, если даже наша знаменитая скрипачка Катя окажется жертвой его шантажа. Вы ведь не станете уверять меня в том, что приехали сюда, на виллу «Сатурн», чтобы плескаться в море? Я вот вижу у вас незаконченный портрет Погибелова. Мне почему-то кажется, что вы писали его без особой охоты. – Сыщик указал на холст, стоявший на подрамнике в углу комнаты.

Заседателев обернулся, взглянул на портрет, глубоко вздохнул, кивнул и проговорил:

– Да, вы правы. Он заставлял меня писать его портреты. Это уже третий. Два других висят в Москве. Один – в его квартире, другой – в офисе. Да какая уж тут охота! Ведь я прекрасно вижу всю грязь, которая живет в его душе и находит выход на лицо. Да, я это замечаю, а показывать на холсте должен совсем другое – изображать глубокую мысль, тонкую душу. Какая гадость!

– Так чем он все-таки вас зацепил? – повторил Гуров свой вопрос. – Впрочем, кажется,