Она пошарила под накидкой. Аталоэ присела подле Кестеля, перевернула его на спину. Лицо того было спокойным, на щеке – след от слезы. Аталоэ быстро стерла его, чтобы не заметили сестры.

– Я дам ему поспать немного дольше, – прошептала Аталоэ и, прежде чем ее успели остановить, выхватила нож и трижды всадила в сердце Кестелю.

Из его рта вырвался краткий вздох, тело вздрогнуло и застыло.

Аталоэ встала и, не глядя на тело, вытерла окровавленное лезвие о сапог.

– Его следовало отдать в руки старших сестер, – ледяным тоном сообщила Марисса.

– Да что он там знал! Напрасная трата времени.

– Старшие сестры хотели бы решить сами.

Аталоэ Мастерия Этаэ спрятала нож и с вызовом глянула на товарок. Марисса посмотрела Аталоэ в глаза и в конце концов заставила потупиться. Офелла задумчиво повертела в ладонях флакон с золотистой жидкостью, затем спрятала его под плащ.

Аталоэ присела у стены, уперлась в нее спиной, закрыла глаза и задышала спокойно, ожидая следующего шага Мариссы. Было слышно, как та встала над телом. Аталоэ почти слышала и то, как Марисса выбирает самые ядовитые, хлесткие слова – но они так и не прозвучали.

А вместо них прозвучало ласковое и насмешливое:

– Любовь моя, а его раны затягиваются.

Аталоэ открыла глаза. Офелла сидела на корточках у тела и вливала в губы золотистое снадобье. Капли спешили в рот будто живые.

Офелла посмотрела на медальон, сорвала с шеи, открыла и несколько минут глядела на запечатленное лицо – свое лицо. Затем Офелла равнодушно закрыла медальон и, похоже, задумалась о чем-то, не связанном с ним.

– Ведь поганая же кончина, – сказала Аталоэ. – Меня мало что трогает, но когда подумаю о том, что его ожидает, – мурашки по спине. В аду и то легче.

– Сестра, похоже, ты стала слишком уж впечатлительной, – заметила освежившаяся после путешествия Офелла Мастерия Диама и качнула рубиновым вином в бокале.

Бокал стоял и перед Алией, но она не коснулась его. Сестры сидели в небольшой комнате посреди башни. Оттуда открывался самый лучший вид. Марисса оперлась о подоконник и глядела на сожженную землю внизу.

– Это, по-твоему, впечатлительность? – усомнилась Аталоэ. – Четвертованный будет без конца умирать, возвращаться к жизни, приходить в себя и снова терять сознание. Представишь, и чуть ли не самой больно.

– Да, слишком уж впечатлительной, – подтвердила Офелла.

– Нет. Но всему есть предел.

Офелла надула красные от вина губы.

– И где этот предел? Не расклеивайся, а то снова пошлют учиться.

Магистресса Аталоэ тряхнула пышными волосами. Она не считала, что расклеивается. Напротив, она поразмыслила, решила, и теперь хотела заручиться поддержкой сестер.

– Мы не станем поступать так, как планировали раньше, – сильно и уверенно объявила она. – Пусть потеряет сознание и не ощущает ничего.

– Но закон Ордена…

– На этот раз не будем следовать его букве.

Офелла с интересом глянула на Аталоэ. И Мариссе разговор вдруг стал интересней пейзажа за окном.

– Опять? – изрекла она, скривившись почти с презрением.

– Зачем? – спросила Офелла и, не дожидаясь ответа, раздраженно добавила: – Ну если тебе уж так хочется…

– А тебе не хочется?

– Я служу Ордену и хотела бы поступать согласно закону. Думаешь, остальные магистрессы согласятся?

– Мы переубедим их.

– То есть мне тоже придется переубеждать? – осведомилась Офелла.

Аталоэ цокнула языком, посмотрела на Мариссу.

– А мне до того какое дело? – буркнула та.

– То есть ты не против.

– То есть, Аталоэ, у тебя должок. Хотя я тебя совсем не понимаю.

– Его нужно перенести в лес, – переходя до практических деталей предстоящего, объявила Офелла. – Подземелья – наихудшее место для Магии крон. Никто не должен помешать нам. Потому вызовем птиц.

Аталоэ Мастерия Этаэ оставила товарок и пошла по лестнице на самый верх башни. Идти пришлось долго, но подъем не раздражал. Аталоэ любила башни, а эта была одной из самых высоких во владениях Ордена.

Аталоэ встала на вершине и посмотрела вниз, на принадлежащий ей мир, и ощутила ошеломляющее торжество обладания, которое дарит высота.

А потом Аталоэ запела, вызывая птиц.

– Алия, к дьяволу, да сними этот капюшон! Ты нарядилась маддоной, чтобы меня напугать?

Женщина в черном откинула капюшон, открыла большие задумчивые глаза и безукоризненную кожу,

за исключением трех ровных деликатных – будто поцарапал кот – шрамиков на правой щеке.

– Если хочешь, можешь посмотреть на меня.

Кестель чувствовал себя сонным и отупелым. Он поднял голову, чтобы ощутить хоть что-нибудь, пусть и боль в глазах от солнца. И тогда он увидел их.

Птицы амвари. Они сидели на деревьях, усыпали ветви оранжевым блеском. Кестель никогда не видел столько сразу. Он потупился, глянул на сидящую рядом женщину.

– Алия? – прошептал он.

– Да?

Только теперь Кестель понял, до чего же она спокойна и уверена – совсем не та Алия, которую он привел на Арену.

– Ты ведь не просто нарядилась…

– Нет, – подтвердила она. – Я наряжалась раньше.

Кестель все никак не мог привыкнуть к ее равнодушному, безмятежному спокойствию.

– Значит, вот какие лица кроются под капюшонами.

Она кивнула.

– Знаешь, а ты была права. Ты не никакая.

Он хотел встать, но тело отказалось повиноваться. Он поднял руки – но они спустя мгновение бессильно упали.

– Алия…

– Мое имя не Алия. То имя я взяла ради задания. Теперь это имя не нужно. Моя настоящее имя… впрочем, для тебя это уже не важно.

– Да, не важно.

– Это хорошо. Только для тебя я навсегда останусь Алией.

– Отчего они, ну эти птицы, не кидаются на меня?

Снова та же безмятежная улыбка.

– Потому что я не хочу.

– А где Кладия?

– Офелла Мастерия Диама неподалеку, – медленно выговорила Алия. – Она не хочет говорить с тобой. Кладии уже нет. И никогда не было.

Кестеля кольнуло в сердце – чуть-чуть, мимолетом. Он был слишком сонным и отупелым для боли.

– Не бойся. Ты не будешь мучиться. Ты попросту заснешь и уже не проснешься.

– Но меня, наверное, по-прежнему нельзя убить, – упрямо возразил он, но слова выходили блеклые, невыразительные.