– Конечно, – заверяю я. Не знаю, верить ли ей, но кажется безопасным просто подыгрывать. – По-любому «Вирсавия» – это все, чего мне всегда хотелось. По-моему, ты проявляешь щедрость после всего, что я сделала.

Саммер сестрински стискивает мне плечо, но ствол не убирает.

– Я знала, что ты поймешь, Няшечка, – говорит она. – Я говорила Адаму, что тебе можно доверять.

Приказываю себе вести себя, будто жутко благодарна. Будто испытываю невероятное облегчение. Типа как не хочу больше быть Саммер. Типа как все, чего мне всегда хотелось, это уйти в моря.

Очень хочется ей верить. Саммер получает назад свою собственную жизнь. Получает все. Адама. Тарквина. Получает – мне почти невыносимо думать об этом, – получает Эстер. Она должна быть уверена, что я никогда не вернусь. Что сделаю все, только чтобы она сохранила мне жизнь. Что единственное, чего я хочу, – это получить «Вирсавию».

Саммер хорошо знает, что я эгоистичная, эксцентричная, материнские инстинкты мне не свойственны. Знает, что я недолюбливаю Тарквина. Знает, что я понимаю: Адама мне больше не видать как собственных ушей. Знает, что я никогда не хотела ребенка. Так что все пока неплохо, не так ли? Да, я проживу остаток своих дней на птичьих правах, призраком Айрис Кармайкл, непонятно по каким документам – но, по крайней мере, проживу.

* * *

Сворачиваем с главной автомагистрали на проселочную дорогу, которая ведет к кармайкловскому мосту. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Саммер откинулась на спинку заднего сиденья. Она перехватывает мой взгляд.

– Тебе интересно, куда я спрятала ту надувнушку? – спрашивает она.

– Наверное, – откликаюсь я, хотя, конечно, сейчас голова занята только мыслями об Эстер. Как убедиться, что все с ней будет хорошо? Как и дальше заставлять Саммер думать, что мне на нее совершенно наплевать? Нельзя сейчас упоминать ее имя. Если я скажу про нее хоть слово, Саммер поймет. Поймет, что я никогда не брошу своего ребенка.

– Я сознавала, что ее надо очень хорошо спрятать, – говорит Саммер. – Ты вечно совала нос в мои шмотки. И я подумала, что единственная вещь, которой ты не будешь заниматься, – это всякие хозяйственные дела. Ты всегда была такой неряхой, но я все равно предупредила тебя, что заблокировала крышку стиральной машины, просто для полной уверенности.

Едва уделяю внимание ее словам.

– Так что лодка была там, – машинально произношу я.

– Угу. Нам пришлось вытащить из стиралки все потроха, чтобы влезла. И из сушилки тоже, чтобы убрать туда подвесник с бензобаком. И тут ты пытаешься открыть ее, едва оказавшись в порту! Адам рассказал мне, на что пришлось пойти, чтобы тебя отвлечь. Смехота! Он пытался быть как можно худшим любовником, но ты все равно никак не могла насытиться.

– Неправда, – говорю я. Она пытается унизить меня, и я вправду ощущаю укол стыда. Адам знал. Когда он засаживал мне и называл шлюхой и блядью, то это были не какие-то сексуальные игры с собственной женой. Он знал.

– Ну, у тебя, должно быть, на редкость низкие стандарты, – усмехается Саммер. – Он даже никогда не целовал тебя, ни разу. Я заставила его пообещать.

Открываю было рот, но тут же закрываю его. «Не говори этого, Айрис! У нее в руке пистолет».

– У тебя никогда не было месячных, так ведь? – спрашиваю я. – Даже тогда на конкурсе.

– Ну не умница ли? – отзывается Саммер. – Мне пришлось порезать себя, чтобы кровь потекла по ноге. Было достаточно просто дурачить маму, но я всегда думала, что в один прекрасный день ты можешь догадаться. У тебя только и разговоров было, какое у меня идеальное тело, а ты чуть ли не калека; только и разговоров, как мы едва не стали сиамскими близнецами. Как у нас с тобой могли быть одни внутренние органы на двоих. Это и навело меня на мысль – что, может, это как раз из-за тебя внутри у меня кое-что не так.

– Я не калека! – возражаю я. – Да, все с другой стороны, но все равно работает как надо. Все на месте.

Саммер буквально шипит мне в ухо.

– У меня тоже всего хватало, – слышу я ее слова. – Пока ты от меня не отделилась. Я была одним целым. Но потом ты украла у меня кое-что. Украла у меня матку. И, честно говоря, мне было бы совершенно на это начхать, если б не выяснилось, что она стоит сто миллионов долларов.

* * *

Даже без матки Саммер превосходна. Великолепна, обворожительна, тверда и блистательна, как металл. Настоящая сирена. И теперь я понимаю, откуда у нее эта красота. Она никогда не нуждалась в ком-то еще. Отсутствие матки каким-то образом делало ее более самодостаточной. Что такое детородное чрево, как не тоска по материнству, страстная нужда завести ребенка? Но Саммер не тоскует. Саммер не нуждается. Саммер просто берет.

И она знает меня куда лучше, чем я сознавала. Знает все, что я пыталась держать от нее в тайне. Думает, что может запросто читать мои мысли. Или это на самом деле так?

Саммер уверена, что мне плевать на ребенка. Уверена, что я мечтаю уплыть в моря. Или же просто делает вид, что уверена. Пока я считаю, что Саммер собирается отпустить меня живой, я слушаюсь. Да, в затылок мне вдавливается ствол пистолета, но если б я знала, что она собирается убить меня, то могла бы и рискнуть. Устроить аварию. Попытаться сбежать. Попробовать выбить пистолет у нее из руки.

Вместо этого я подыгрываю. Тяну время. Пытаюсь догнать ее, придумать что-то, что Саммер не пришло в голову.

Единственное, в чем я уверена, – это что сестра не знает, что Бен меня раскусил. Пытаюсь выдумать способ, как воспользоваться этим в свою пользу. Бен знает. Бен способен нас различить. Бена не напаришь.

Прикусываю губу. «Молчи! Это ничего не изменит. Лишь поставит под удар Бена». Если она планирует убить меня, то наверняка убьет и Бена, задолго до того, как он сможет раскрыть ее преступный замысел. Слава богу, что Бен сейчас на пути в Нью-Йорк! Надеюсь, молюсь, что он сдержит свое слово и никогда не вернется. Если сегодня мне суждено умереть, нужно знать, что люди, которые мне небезразличны, в полной безопасности. Моя мать. Бен. Эстер.

Саммер – моя сестра-близнец. Она сумела предсказать все, что я сделаю после ее исчезновения в марте. Верно угадала, что я займу ее место в жизни, забеременею, обставлю Вирджинию на пути к деньгам.

Да, я пообещала, что никогда не вернусь, но кто поверит словам, сказанным под дулом пистолета?

* * *

Кармайкловский мост громоздится впереди. Он давно уже закрыт для транспорта – главная дорога к северу пролегла дальше от побережья. Люди приезжают сюда только поглазеть на крокодилов. И никто не появится здесь ночью.

Разрозненные сцены последних семи месяцев впрыгивают мне в голову. Никак не могу понять, сколько в той жизни, в которой я сознавала себя Саммер, было настоящим. Она и в самом деле днями напролет суетилась вокруг Тарквина, надраивала рояль Хелен и стряпала любимые блюда Адама – или все эти задачи были заготовлены только по мою душу? Все эти телефонные напоминалки, этот идиотский альбом на двоих жен – все это лишь подброшенные мне подделки? Адам взял на себя принятие всех семейных решений и сосредоточил все деньги на своем банковском счете, чтобы помешать мне оказывать любое влияние на жизнь Саммер, пока я поддерживала в ней огонь? Были ли рассказы Саммер про романтические обольщения хоть сколько-нибудь правдивей, чем тот позорный «секс-жесткач», который он испробовал на мне? Хочу спросить, но понимаю, что нельзя. Я этого так никогда и не узнаю.