Изобретатель оторвался от микроскопа. Его худая старческая лапка поправила очки, скреплённые изолентой.

- Значит, Валя, надо ехать!

Та всплеснула руками.

- Господи Боже мой! В чём ты поедешь? Штаны единственные драные, пальто нет, пиджак расползается… Стыдно!

- Пусть им будет стыдно. Дорожные оплачивают?

- Обещают билет, гостиницу и командировочные.

- Сколько командировочных, два пятьдесят в сутки?

Валентина Хрисанфовна присела на стул рядом. Она была одета не лучше. Застиранный ситцевый халат любая другая хозяйка непременно выбросила бы на помойку.

- Не знаю, Сёма.

- Нам любая пара рублей – в помощь. Но главное не это! Может, хоть что-то наконец внедрят в медицинскую практику? Поставят в программу исследований какого-то столичного НИИ? Мы не вправе унести в могилу наши идеи…

Жена поправила седую чёлку.

- Тогда и правда надо. Пойду к соседке, попрошу пять рублей до пенсии…

Она отправилась хлопотать, а старый армянин, воодушевлённый приглашением, включил здоровенный и очень самодельный электрический прибор, откликнувшийся таинственным гудением. Он, как огромный пылесос, проглатывал пенсию престарелых супругов, никогда не оставлявших надежды, что их открытия помогут людям.

В сентябре 1969 года наступил ещё один юбилей – двадцатилетие регистрации метода Кирлиан в Гостехнике, с засекречиванием. Десять лет назад гриф секретности снят, на Западе производят и продают высокочастотные установки, которые так и называют – приборы Кирлиан. С их продаж Семён Давидович не получил ни копейки. В СССР воз и ныне там.

Изучая секретную историю наднёманского предшественника, Кирлиан узнал, что в трудный час 1903 года, когда пострадали денежные интересы помещика, царские власти прислали в помощь целую армию, не взяв ни гроша. Коммунистическая партия и Советское правительство поступили проще – оставили семью изобретателя на произвол судьбы. Чугун и битва за урожай важнее.

***

Советский Союз, 1924 год

Сверху не пробивался ни единый лучик света. И керосинку прихватить нельзя – вдруг кто увидит.

- Тише!

Под грузным телом пана Витольда мерзко скрипнула лестничная ступенька.

Генрик оглянулся назад, во тьму первого этажа. Бывшие залы и гостиные панской усадьбы давно превращены в казармы для слушателей полеводческих курсов. Вдруг кто-то не спит?

- Витольд, давайте вернёмся. Я один поднимусь. Не так шумлю. Вы дышите громче, чем я хожу.

- Нет уж, - сварливо прошипел старший Иодко. – Ты один раз съездил сам.

- Тогда сами ищите!

- И найду. Что, золотую утку не увижу?

Видно, ночь и опасность сыграли дурную шутку над профессиональным революционером и дипломатом. С холодным рассудком он не произнёс бы вслух лишнего.

Витольд не мог увидеть перекосившееся лицо Генрика. Словно вспышка отцовской молнии прорезала мрак, который в результате стал окончательно беспросветным.

Про значок с уткой он сказал только Янине, даже Конрад не слышал. Теперь и кузен в курсе… Стало быть, факт, что самая красивая девушка Ягеллонского университета выбрала невзрачного медика, не случаен? Её заявления, что для серьёзных отношений нужен успех, тоже преследовали цель? Задержание и доставка в дефензиву после того, как сознался в предстоящем отъезде в Над-Нёман в двадцать втором… Появление Витольда, последовавшее за рассказом об утке и бесследное исчезновение барышни: роль приманки выполнена!

Генрик бессильно привалился к перилам. Его спутник превратно истолковал молчание.

- Никто не зашевелился. Идём! Завершим сегодня и завтра будем уже на станции. Вперёд.

Стараясь скрипеть потише, Витольд двинулся вверх, выставив руки. Он был в усадьбе лет тридцать назад, до окончательного разрыва между его отцом и паном Якубом. Днём провели рекогносцировку. В бывшем кабинете владельца теперь заседал директор курсов, тот самый, что боялся ночного погоста.

Генрик поднялся следом. Ему уже не хотелось ничего. Если бы четыре месяца назад сложил два плюс два и понял комбинацию с Яной, ни за какие горы золота не вернулся бы сюда! Минутная слабость пропала, изнутри от злости поднялась воистину зверская волна. Руки несколько раз судорожно сжались. Он едва удержался, чтобы не схватить Витольда за «нэпманский» сюртук и швырнуть с винтовой лестницы вниз…

Тот, не подозревая об опасности, ступил в коридор.

Генрик прижался щекой к прохладной стене. Витольд – чужой, ему дом не выдаст тайны. Не знает даже, что эмблема утки замазана раствором, нужно ковырять ножом, а лучше ударить ломом. Бог миловал разболтать и эту подробность вероломной Яне.

Усадьба словно отреагировала на прикосновение. Так бывает, когда проданный или украденный конь вдруг узнает прежнего хозяина, заявляя об этом доступными животными способами – ржёт, всхрапывает, тычется губами в ладонь. Зашумело, за окнами поднялся ветер, наполнил гудением каминные трубы.

Такой знакомый, с детства привычный шум принёс тревогу. Что-то не так в темноте, подступающей с нижнего лестничного витка. И совсем недобрый мрак укрыл коридор на втором этаже. В нём кто-то притаился? Или просто разыгралось воображение. Недаром директор курсов весь пропитался суевериями.

Но даже если он прав, и в Над-Нёмане обитают призраки, Генрику нечего здесь бояться. Не обидят же его духи отца, матери, брата или деда.

Завывания ветра усилились. Не понятно, что ужаснее – эти звуки