Шрифт:
Закладка:
— Женская интуиция, — объявила Гаечка, расстилая подстилку у опорной стены. — Жопа чует, что тут будет хорошо.
Я достал из рюкзака первую партию товара, отдал Светке и напомнил:
— Никому не хамить, ко взрослым обращаться только на вы. Поняла?
— Только на вы, как в школе, — кивнула Светка, хихикнула. — Как будто тут полный пляж учителей.
Иван рассмеялся с ее шутки.
— Ну, с богом!
Светка размашисто перекрестилась и направилась к кромке моря, звонко голося:
— Господа отдыхающие! Кукуруза! Только сваренная! Вкуснющая — жуть!
За ней плелся Иван и делал вид, что не при делах. И если Светка смотрелась совершенно нормальным ребенком, то Ваня выглядел неблагополучным заморышем, даже переодетый в вещи, которые я купил ему на «блошке».
Как ни прячь это, помотала его жизнь и наложила отпечаток: слегка вытянутый череп, приоткрытый рот, на лице выражение, словно он только что нюхнул клея.
— Тетенька, купите кукурузки! — Светка, одетая в голубое, под цвет глаз, кукольное платье, просяще заглянула в лицо даме с газетой — не прошла даром школа попрошайничества. — Вкусная, свежая! Помогите на босоножки!
— И сколько? — окликнул Свету толстый коротко стриженый мужик, стоящий ко мне полубоком, но даже отсюда было видно, что в черно-седых завитках волос на груди терялась толстая цепь.
Я прислонил мопед к стене и принялся раздеваться, наблюдая за подопечными.
— Двести штучка! — Девочка осмотрела бугая с ног до головы; наметанный взгляд определил богатенького Буратино, который может купить и не один початок, и она сказала: — Три за пятьсот!
Мужик тоже оглядел ее, вытащил тысячу из барсетки, приваленной одеждой.
— Давай три. Сдачу оставь себе. Молодец девочка, какая бойкая!
Светка сделала неловкий реверанс, крутнулась, подзывая Ваню.
— Спасибо, дяденька! Да поможет вам Бог!
— Во дает! — оценила Гаечка талант Светки.
— Иначе не выжить, — сказал я.
Светка достала из сумки три початка, кулек с солью, отдала это все толстяку, который сразу же спикировал к даме с газетой и принялся ее клеить, и пошлепала вдоль линии прибоя. Хоть ее распирало от азарта, она делала, как я ей говорил: осматривалась и начинала предлагать товар, только убедившись, что опасности нет.
Причем моя подопечная не просто шла и кричала, а подходила к каждой подстилке, нахваливая кукурузу, и через десять минут вернулась, все распродав, сияя глазищами. Заикаясь и захлебываясь от восторга, она принялась выгребать заработанное из кармашка:
— Смотрите, сколько много! У меня никогда столько не было! Столько дядька предлагал плохой, давно еще, но я к нему не поехала!
— Две пятьсот, — озвучил я пересчитанное и спрятал деньги в карман рюкзака.
Поймав взгляд Гаечки, которая до сих пор не верила своим глазам, я сказал:
— Вот так, Саша.
Подруга разделась, уселась на подстилку, подтянув ноги к животу, надела панамку и углубилась в размышления, перебирая камешки и раскладывая по двум кучкам.
Наверное, вспоминала свою стоптанную обувь, куртку с короткими рукавами, школьные брюки, которые тоже коротки, потому что летом девочка здорово вытянулась. Воображала эти весомые аргументы камешками и бросала их на чашу весов, а они все не могли перевесить лежащий на второй чаше единственный валун: ее стеснительность и гордость.
При всем желании у нее не получится так, как у Светы. А тут такой пример: пигалица-первоклашка деньги лопатой гребет!
Светка и Иван снова все распродали, вернулись за третьей партией, сдали мне еще две тысячи. Все получалось гораздо бодрее, чем я думал поначалу. Зыркнув на Свету, Гаечка пошла в море.
Света направилась в другой конец пляжа, завела пластинку про вкусную кукурузу, и тут ей навстречу вырулила пожилая растрепанная женщина с клетчатой сумкой, устремилась к девочке, как бегемотица — к нарушителю границ. Светка стояла спиной и распиналась, а бегемотица — хвать ее за руку.
— Кто тебе разрешил тут ходить⁈
Девочка дернула руку на себя, но вырваться не смогла.
— Боженька разрешил, — огрызнулась Света. — Дал родиться, а кушать не дал! Иди, говорит, продавай. Вот и хожу. — Света еще раз рванулась и крикнула: — Помогите, люди добрые! Больно! Отпусти!
Я собрался рвануть на выручку, когда тетка поволокла девочку, приговаривая:
— Чтоб я тебя здесь больше…
Но на нее налетел Ваня, толкнул в спину.
— Отпусти ее!
Тетка всплеснула руками и упала на загорающего мужика. Его жена вскочила, заверещав.
Та же Гаечка на месте Светы побоялась бы продавать тут и ушла, а беспризорница, привыкшая выгрызать место под солнцем, оскалилась и бросила:
— И не подумаю уходить! Ты — старая! Тебе все равно скоро помирать. А мне кушать и одевать нечего. Мне нужнее. — Она прокричала: — Кукурузка горячая! Только сваренная! У злой бабки-ёжки не берите! У меня берите!
И стали брать! Конкурентка не сдалась, снова попыталась налететь на Свету, но поклажи у той не было, она принялась бегать по пляжу, корча рожи и показывая язык.
В конце концов бабка отстала и, угрожая милицией, поковыляла прочь. В этот момент из моря вернулась Гаечка, и я оставил пост, а сам направился за бабкой, чтобы узнать, почем она продает и насколько реальны ее угрозы. Оказалось, что продает по триста рублей, и за все это время она ни к кому не подошла на нас жаловаться и тем более не отправилась звонить.
Крышует ли ее кто-то? Вряд ли.
Если бы люди уже сообразили, какая денежная тема — пляж, тут этих продавцов ходило бы, как муравьев — и с рыбой, и с пивом, и с пирожками, и со сладостями. А пока все думают, что на такой ерунде не заработать.
Десять минут — и вернулась Света, забрала последнюю партию товара. Распродалась она до полудня, разделась и рванула в море, следом за ней вприпрыжку помчался Иван. Я мысленно пересчитал прибыль: восемь тысяч! За пару часов! И еще столько же будет!
Перед визитом к отцу освежиться решил и я но, только разделся, как заметил две тени, упавшие на загорающую Гаечку — к нам подошел небритый мужик, черный то ли от солнца, то ли от алкоголизма, в несвежей майке-алкоголичке, желтой подмышками, и коричневых штанах, пузырящихся на коленках. Второй такой кадр заходил с тыла. А чуть дальше,
