Даже в ясном сознании. Вероятно, потому, что его тело походило на ходячее, движущееся, с текущей по венам кровью произведение искусства. Или, вероятно, потому, что он комфортно чувствовал себя обнаженным, и это передавалось и мне.

В любом случае.

Я воспринимала его наготу спокойно.

Было нечто чудесное в том, что он скользнул голым в мою постель после того, как занимался со мной любовью, что не смутило бы даже самую большую ханжу.

Он натянул одеяло до пояса, погрузился предплечьем в подушку и поднял на меня глаза.

— Я беспокоюсь о Малахии, — объявила я, и его лицо смягчилось.

— Так и знал, что мы заговорим об этом, — пробормотал он.

Да, потому что в тот день я отправила ему четыре сообщения о сумках, которые Малахия не забрал. Ни вчера. Ни сегодня.

Я повернулась к нему, отпустила ноги, подвернула их буквой «S» и наклонилась к нему.

— Чейз, он два дня не приходил за сумками. На этот раз я не болталась на виду. На этот раз мы сидели в твоем грузовике на улице, — напомнила я ему.

— Может, он засек нас в грузовике, — предположил он.

— Или, может, увидел меня в понедельник, испугался и больше не вернется. Когда я уходила вечером, сумки все еще были на месте.

— Все будет хорошо, Фэй, — тихо заверил он.

Я покачала головой.

— Что-то случилось.

— Возможно, но все будет хорошо.

Я уставилась на него.

Чейз обхватил меня за талию и потянул вниз на кровать, чтобы мы оказались рядом.

— Я сделал звонок, — сообщил он.

Я приподнялась на предплечье, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Кому?

Он долго смотрел на меня, прежде чем вздохнуть и сказать:

— Деку.

Я почувствовала, как мои брови поползли вверх.

— Деку?

— У Дека сейчас нет срочной работы, так что есть свободное время. Когда сегодня утром Малахия не появился, я позвонил Деку. Он его ищет.

— О, боже, — выдохнула я.

Чейз сжал мою талию.

— Детка, все будет хорошо.

— Дек кажется немного безумным, — прошептала я.

— Да. Но он не дурак. Он знает, что ребенок подвергался жестокому обращению, шнырял по мусоркам и напуган до смерти. Он будет действовать деликатно.

— Но…

Его рука напряглась, дергая меня к нему, не оставляя мне иного выбора, кроме как лечь обратно на подушку, после чего Чейз навис надо мной.

— Он будет действовать деликатно, — прошептал он.

— Ты уверен? — прошептала я в ответ.

— Ага.

Я вдохнула, выдохнула и кивнула.

— А пока мы продолжим делать все, как раньше, — продолжил Чейз.

Я снова кивнула.

— Теперь ты почитаешь или ляжешь спать?

Я предположила, что это означало, что Чейз устал. С другой стороны, время для его отбоя уже миновало.

— Почитаю, — тихо сказала я, и он ухмыльнулся.

Потом наклонил голову и поцеловал одним из своих милых, нежных поцелуев с открытым ртом и ленивым движением языка. Пальцы на моих ногах подогнулись, я обвила его обеими руками, зарывшись ими в его волосы.

Когда поцелуй закончился, Чейз оторвался от моих губ и пробормотал:

— Читай.

— Хорошо, — пробормотала я в ответ.

Он приподнялся, поцеловал меня в нос и чуть отодвинулся.

Я перекатилась на свою сторону кровати и взяла Nook.

Лампа Чейза погасла.

Я включила Nook и начала читать. Через час я выключила его, отложила на тумбочку и выключила свет.

Едва я улеглась, как мою талию обвила рука и потащила по кровати, в основном, подминая под Чейза.

— Закончила? — сонно пробормотал он.

— Ага.

— Спокойной ночи, детка.

— Спокойной ночи, Чейз.

Его рука сжалась.

Я теснее прильнула к нему.

Его вес лег на меня.

Я закрыла глаза и погрузилась в сон.

* * * * *

22:07 ночи, три дня спустя

— Чейз.

— Бл*ть, детка.

— Чейз!

— Дай мне свой рот.

Я сделала, как мне велели. Через полсекунды я простонала ему в рот свой оргазм.

Когда я закончила, его рука, обхватывающая мою голову, прижала мое лицо к его шее, и он продолжил набирать скорость.

Я опиралась спиной об изголовье, крепко обхватывая Чейза ногами, и также крепко держась за его плечи. Он стоял на коленях, поддерживая меня одной рукой под попку, а другая его рука была в моих волосах.

И он проникал глубоко, двигая бедрами вверх и врезаясь в меня.

Серьезно, секс… был… потрясающим.

Я убрала одну руку с его плеча, скользнув ею вниз по его спине к ягодицам, и сжала так, что почувствовала работу мышц.

Грандиозно.

— Господи, бл*ть, — прорычал он мне в шею сквозь хрипы.

Я училась распознавать знаки. Он был близко.

Я вцепилась в него крепче.

— Господи, бл*ть, такая охрененно узкая, узкая и сладкая, — стонал он теперь сквозь хрипы.

Мне это понравилось. Так сильно, что я провела языком по его шее.

Он напрягся сильнее, хаотично дергая бедрами, одной рукой сжимая мою попку, а другой стискивая мои волосы, и я услышала его глубокий гортанный стон, а также почувствовала его на своей коже.

Да. Серьезно.

Секс… был… потрясающим.

Его дыхание выровнялось, рука отпустила волосы, соскользнув вниз и обвив мою шею.

Я держалась крепко и не шевелила ни единым мускулом.

— Милая городская красотка-библиотекарша носит сексуальное нижнее белье, еще более сексуальные ночные рубашки и кончает, когда ее трахают, прижав спиной к изголовью кровати.

Я моргнула, глядя в его шею.

— Что?

Чейз не стал повторять.

Вместо этого спросил:

— Сколько времени прошло после того, как я прижал тебя к изголовью, и ты кончила, детка? Секунда?

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

Он отодвинулся, чтобы улыбнуться мне.

— Ты меня дразнишь? — спросила я, не зная, как к этому отношусь.

— Да, — подтвердил он. — Но хоть я тебя и дразню, замечу, это чистейшая Божья правда. Я взял тебя, и ты обезумела.

Я почувствовала, как мои глаза сузились, и рявкнула:

— Ну, было горячо.

— Да, было. И стало еще горячее, когда ты обезумела за секунду до того, как кончила.

— Чейз! — снова рявкнула я, но это единственное, что я могла из себя выдавить.

— Это правда.

— Это была не секунда.

— Полторы секунды, — исправился он, вроде как.

— И не полторы секунды! — мой голос стал повышаться.

— Точно-точно. Всего полторы секунды, не больше.

— Не знаю, как я отношусь к твоим поддразниваниям, когда я голая, — парировала я.

Его улыбка стала порочной.

— Имеешь в виду, голая, чертовски мокрая, все еще с моим членом внутри?

Я почувствовала, как запылали щеки, отвела взгляд за его плечо и пробормотала:

— Не важно.

— Господи, самая мокрая и самая узкая из всех, что у меня когда-либо были, — продолжил он, и мой взгляд