— Официальное наказание таково: избавиться от слизняков. В остальном — на месте разберетесь.

— Сначала змеи, теперь еще и это, ну у вас и армия, — возмущалась Лиза всю дорогу до сточных ям. — Вы не могли бы держаться от меня подальше? Ваш запах сводит меня с ума.

Гоблин, от которого она шарахнулась в сторону, беззубо заулыбался.

— Запах от меня известно какой — по профессии, ага! И от вас такой будет, — пообещал гоблин. — Там вот какое дело — в выгребной яме больно здоровенные слизняки эти! Нужно их, стало быть, замочить в сортире! Только этого мало: слизняки размножаются почкованием, а значит, из трупов могут полезть новые особи.

— У вас есть идеи, как этого не допустить? — спросил Грамотин.

— Дык это… Надо «Отвердителем» оприходовать тушки. Тогда они сразу окаменеют, ага.

— Что за «Отвердитель»?

— Прислали для испытаний. Я с его помощью топливные брикеты делаю, ага.

— Из чего, из чего вы делаете топливные брикеты? — ужаснулась Зизи.

— Ну, а что? Классная штука! Последнее слово науки!

— Великий Тенсес… я больше не хочу ничего слышать о передовой имперской науке.

Сточные ямы мы почувствовали задолго до того, как увидели их. К горлу сразу подступило все то, что мы съели в столовой.

— Я не могу, — простонала Лиза, — еще шаг и я упаду в обморок.

Матрена, хоть и старалась держаться молодцом и не жаловаться, тоже заметно позеленела.

— Да уж ладно, сидите тут, ждите. Без вас разберемся, — с видом великомученика сказал Орел, хотя ни Лиза, ни Матрена не были виноваты в том, за что нас наказали.

А дальше начался ад. Несмотря на то, что во второй половине дня жара пошла на спад, запах от нечистот был таким невообразимым, что я согласился бы проработать на раскаленной сковороде, лишь бы не в таком амбре. Слизняки были повсюду! Они плодились в отвратительной жиже, вытекающей из сточных труб, и расползались по всей округе. Мы израсходовали, казалось, целую тонну отвердителя, но конца и края работы не предвиделось: слизни выползали и выползали, и я уже не мог с уверенностью сказать, отчего меня воротит сильнее — от запаха, или от их склизких тушек.

Свою лепту вносил и безостановочно тараторящий гоблин, которого мне хотелось зацементировать живьем.

— Еще немного — и хлынули бы все нечистоты назад к солдатам. А там уж не миновать мне трибунала! На постоянную работу не хотите к нам устроиться? Здесь льготы хорошие. Нет? Ну, как знаете! А я с армией ни за что не расстанусь, ага! Эй-эй-эй… вы осторожней там с отвердителем возле трубы, а то закупорите еще. Куда тогда фекалии потекут? Правильно — обратно в казармы. Вам это надо?

Именно это нам и надо было. И возможный трибунал, который может грозить гоблину, меня только сильнее подстегивал. После истории с нападением на «Непобедимый» и захватом энергостанции, я ненавидел гоблинов всей душой и не понимал, почему их всех до сих пор не схватили и не пересажали в тюрьмы.

Предварительно удостоверившись, какая труба идет из казарм Синих, и дождавшись, когда гоблин отвернется, мы старательно загребли туда обильно политых отвердителем слизней. Скоро труба переполнится, и все отходы хлынут назад. После сделанной пакости я почувствовал моральное удовлетворение и работать дальше стало легче. Но очень скоро даже эта мелкая радость рассеялась. Закончили работу мы когда на улице стемнело. К этому времени я уже устал так, словно в одиночку пропахал весь Игш. Постояв десять минут под струей холодной воды, чтобы смыть с себя пот и грязь прежде, чем вернуться в казарму, я почувствовал себя немного лучше, но все равно почти не ощущал рук и ног. Кое-как дотащившись обратно до своих казарм, нам всем хотелось только одного — лечь в кровать и уснуть. Встречала нас лично Шинелина.

— Проблема решена?! — обрадовалась она. — Да, солдаты, военная служба — это не только медали и парады! Иногда приходится ковыряться во всякой гадости. Итак, со слизняками покончено. Мы сделали все, что могли. А если кому-то что-то не нравится, то пусть сами со своим… вопросом разбираются. Правильно я говорю?

Она подмигнула нам и расхохоталась. Я нашел в себе силы лишь вяло улыбнуться.

— А вы молодцы, соображаете! Можете сходить поесть и отправляйтесь спать, завтра у вас будет тяжелый день.

— Как жаль, что сегодняшняя лафа уже подошла к концу, — заплетающимся языком произнес Орел.

Я был зверски голоден, но заставить себя дойти до столовой так и не смог. И Миша, и Кузьма, и даже, как ни странно, Лоб, разделяли мое мнение. Поэтому, попрощавшись с Матреной и Лизой, мы вчетвером сразу отправились в казарму. Остальные солдаты тоже вернулись с учений и уже крепко спали в своих кроватях. Не обращая внимания на голод и жажду, я, в предвкушении долгожданного отдыха, рухнул на подушку и мгновенно уснул. Но не прошло и пяти минут, как тишину разодрал вой серены и чей-то голос заорал прямо в ухо:

— Рота, ПОДЪЕ-Е-ЕМ!

С этого дня началась моя армейская жизнь.

Мне казалось, что я совсем не спал, но было уже ранее утро и все солдаты довольно резво повскакивали со своих мест. Прилагая нечеловеческие усилия, я заставил себя сползти с кровати, стараясь не уснуть на ходу. Впрочем, недосып стал моим постоянным спутником на ближайшие дни, счет которым я потерял очень быстро — все они были абсолютно одинаковыми и слились для меня в один бесконечный кошмар. Как выяснилось позже, лучше встать как можно скорей и заправить постель, иначе — взыскание. Далее — утренний смотр, где нужно изо всех сил стараться выглядеть бодрым и подтянутым, потому что за неугодный командованию внешний вид тоже можно заработать взыскание. На завтрак отводилось ровно пятнадцать минут, если кто-то не успел (а кто-то не успевал постоянно, столовая просто не могла обслужить всех за столь короткое время), то это были его личные проблемы. Затем нас отводили на учебно-тренировочный полигон, где и начиналось самое интересное.

Вся моя прошлая жизнь, включая незабываемые часы возле сточных ям, вскоре стала казаться мне отдыхом на курорте. Возвращались в казармы мы очень поздно, без сил падали на кровать, чтобы проснуться через несколько часов и прожить еще один точно такой же день. Я и думать забыл про Посох, надежду орков-шаманов, месть Синим, и вообще про