– Да ничего, наверное. – Зандер меня в эту минуту мало волновал, но я сказала что-то неопределенное. – Кажется, хорошо провел время вчера на вечеринке.

– Ах да, вечеринка у Хьюго! И что это было?

В горле у меня набух ком, затошнило.

– Это, м-м… Была вечеринка у Хьюго. Только в доме побольше и с бассейном.

Сильвия хмыкнула.

– Главное, чтобы съемочная группа была довольна.

Сердце у меня зачастило, но я больше ничего не сказала. Молчание казалось наилучшим утешением.

– Простите, мне пора.

Говорю это Тому Галлагеру отрывисто, с категоричностью.

Вот чего я все это время хотела избежать.

Вот почему я, повинуясь инстинкту, молчала все эти годы. Я знала, что угрызения совести так или иначе меня парализуют.

– Вот так сразу? Вы закончили?

– Правило согласия, – киваю я с мрачной улыбкой. – Больше сегодня ничего не будет.

Вид у него разочарованный, словно он хочет большего.

Я вдруг воображаю себя насквозь мокрой тряпкой, которую этот мажористый журналист медленно отжимает, – скручивает меня все туже и туже, чтобы выжать все до последней капли.

– Послушайте, спасибо за чай, – кое-как выговариваю я тихим, чуть слышным голосом. – Но у меня завтра рано утром занятие.

В голове у меня сгущается тревога – как будто собираются грозовые тучи. Сваливай отсюда.

Я подаюсь вперед и нажимаю “СТОП” на его диктофоне. Красный огонек быстро гаснет.

Я думала, что, может быть, отведу этим вечером душу, но вместо этого напряжение сгустилось в нечто более темное, нечто более тягостное.

Потому что если бы я вернулась к тому, что успела сказать, то поняла бы, что не хватает нескольких кадров. Того, что я так кстати вырезала.

Видите ли, Том Галлагер, я вам еще много чего не рассказала.

Расшифровка разговора (фрагмент):

Встреча с Анонимным источником 1, “Траттория Сэла”,

вторник, 7 ноября, 14.11

аи 1: Да, было. Я тогда никому не сказала, потому что… Это бы мне слишком дорого стоило.

тг: Чего бы вам это стоило?

аи 1: Всего. Карьеры. Как люди тебя воспринимают. Захотят ли снова с тобой работать. Ты из тех, кто рыпаться будет – или нормальная девчонка? (Пауза.) С одной стороны, нужно прикидываться “клевой”, – но плохо, если будут думать, что ты легко идешь в койку. Или что ты станешь обвинять коллегу. Это как быть между двух огней. Выматывает. (Пауза.) Так что я решила, что легче всего будет заткнуться, помалкивать и делать вид, что ничего не было. В этом ведь тоже сила какая-то есть, правда?

Глава 38

Возвращаясь домой с Манхэттена, я, уставшая, выбираюсь из метро на Метрополитен-авеню; в нос ударяет смог, под землей уносится содрогающийся поезд. Темно, и, выйдя на улицу, я слышу, как пикает телефон.

Я смотрю на телефон с удивлением. Мне почти никто не звонит – особенно по вторникам в одиннадцать вечера.

Два пропущенных звонка. На автоответчике ничего, хотя звонивший должен был услышать записанное мной обращение.

Номер скрыт.

Интересно, совпадение ли это.

На улице ни души. Только осенний вечер и пар от моего дыхания в холодном воздухе.

Утром, в половине десятого я каким-то образом оказываюсь перед своей группой и потчую ее трехактной структурой сценария.

Хоть я и забралась в постель в полночь, совершенно обессилевшая после разговора, по пробуждении у меня открылось второе дыхание. Возможно, я наслаждаюсь тем, что демонстрирую свои познания в чем-то, не связанном с Хьюго Нортом. В обстановке, где я, в виде исключения, главная.

– Кто скажет, что происходит в третьем акте? – спрашиваю я студентов.

В ответ они таращат на меня затуманенные глаза. Я хочу крикнуть им: “Да вы знаете, как вам повезло, что вы можете каждый день этим заниматься?” Вот увязнут они через три года в офисной работе, будут лебезить перед каким-нибудь много о себе понимающим руководителем среднего звена просто ради ежемесячной зарплаты, тогда пожалеют, что не давали себе труда читать интересное, когда времени у них на это было сколько угодно.

– Ну же, – говорю я. – Это ведь азы. Классическая трехактная структура. Первый акт – завязка. Второй акт – конфронтация. А третий акт…?

– Какой-то большой бой? – предполагает Эвери.

– Эпический финал! – выкрикивает Дэнни.

– Да! – Я указываю на него пальцем, киваю. – Последняя битва. Рокки выходит против Аполло Крида. Битва при Хельмовой Пади.

Судорожно пытаюсь придумать пример, в котором было бы поменьше насилия.

– Дороти с друзьями сражаются со Злой ведьмой.

М-да, все равно без смерти не обошлось.

– Дамбо понимает, что может летать без волшебного перышка, – добавляю я торжествующим тоном.

– Значит, если второй акт весь о том, как назревает конфликт, об усиливающейся конфронтации, то в третьем акте все доходит до предела. Как называется эта вершина сюжетной структуры?

Я стукаю по спроецированной на экран диаграмме: неподписанная сюжетная линия тянется к высшей точке.

– Кульминация? – подает голос Клавдия.

В аудитории раздается смешок-другой – ясное дело, из-за эротического оттенка этого слова, но я не обращаю на них внимания.

Клавдия поникает.

– Точно, кульминация. Когда все решается раз и навсегда. Развязка конфликта.

– Как когда Кинг-Конг падает с Эмпайр-стейт-билдинг? – спрашивает кто-то.

– Тоже хороший пример, – киваю я. – Во многих фильмах именно тогда герой или положительный персонаж наконец побеждает.

– Но всегда ли они побеждают? – Дэнни, желая поумничать, смотрит на меня, подняв проколотую бровь.

Я смотрю на него, прищурившись.

– В кино – как правило, да.

А вот в жизни, хочу я добавить, не так уж и часто.

Днем, в 15.21, я с удивлением слышу робкий стук в мою дверь в присутственное время. В пятницу? Открываю дверь – там Клавдия: распахнутые глаза, смущенное лицо. Мне приятно ее видеть. Мне всегда хотелось узнать, что скрывается за этим занавесом темных волос, за этими настороженными глазами.

– Привет, Клавдия! – радуюсь я. – Заходи.

Она входит, пошаркивая, усаживается на пластиковый стул и нервно поглядывает в открытый дверной проем.

Заметив, что ей не по себе, я закрываю дверь кабинета.

– Как дела? – спрашиваю я.

Клавдия вымученно улыбается. Интересно, бывают ли в ее двадцатилетней жизни моменты, когда она чувствует себя уверенно, глядит на мир гордо, а не испуганно бегающими глазами, не так, как она сейчас разглядывает мой стол, на котором разложены книги и сценарии?

– Ты хотела… поговорить о чем-то конкретном?

Я замечаю, что ногти у нее обкусаны до мяса, зазубрены, как истерзанные скорлупки. На миг я впадаю в панику, подумав, что она пришла поговорить не об учебе, а о чем-то другом – о каком-нибудь