исследований, принадлежащих перу С.Г. Иванова, Д.С. Хмельницкого, А.А. Васькина и других авторов, которые вполне детально (хотя зачастую довольно однобоко и политизировано) изучили как саму природу, так и основные черты, элементы и стили сталинской архитектуры.[313] При этом часть из этих либеральных авторов, прежде всего С.Г. Иванов,[314] всю сталинскую архитектуру, с её торжественной монументальностью, ярко выраженным идеологическим подтекстом и культом героического прошлого, рассматривают исключительно в контексте тоталитарной архитектуры XX века и усматривают в ней очень характерные, даже типологически сходные черты с современной ей итальянской и немецкой архитектурой, в частности нацистским неоклассицизмом. Однако их оппоненты (Б.Е. Гройс, Д.С. Хмельницкий[315]) полагают, что у сталинской архитектуры, скорее, было налицо немало внешних сходств с североевропейским неоклассицизмом, никак не связанным с тоталитарными режимами, и «тоталитаризм» сталинской архитектуры заключался не в самой стилистике неоклассицизма, а в отрицании авангардизма с его ярко выраженной индивидуальностью, и именно поэтому единственными вариантами самовыражения художников в эпоху тотального господства соцреализма остались эклектизм и историзм.

Между тем следует сказать, что вопрос об истоках соцреализма как главного метода советского искусства до сих пор остаётся остро дискуссионным.[316] Большинство авторов, вслед за И.Г. Гронским, который впервые ввёл этот термин в широкий обиход, до сих пор считают, что в его основе лежали лучшие традиции русского классического искусства, помноженные на «три кита» советского искусства — народность, идейность и конкретность. Однако их оппоненты (Б.Е. Гройс[317]) утверждают, что тоталитарное искусство соцреализма де-факто стало прямым наследием советского авангарда и мнимым возвращением к художественным стилям прошлого столетия. По их убеждению, тоталитарное искусство сталинской эпохи по существу имело мало схожего с реальными вкусами народных масс, поскольку выполняло воспитательную функцию и было полностью разобщено с реальной жизнью. Искусство соцреализма создавалось не самими массами, а для масс и культивировалось очень небольшой элитной группой, которая, в своё время овладев опытом и методологией революционного авангарда, не обращавшего особого внимания на вкусы и потребности народных масс, быстро переключилась на соцреализм. Он же, в свою очередь, как и авангард, внедрялся радикальным методом и позволил с помощью конкретных и единых художественных форм организовать всю творческую жизнь и подчинить её решению главной государственной задачи — строительства социализма в СССР. В реальности это осуществлялось посредством объединения всей художественной интеллигенции в творческие союзы, которые напрямую подчинялись «партийному диктату», поэтому с торжеством соцреализма наступил период полной унификации художественной жизни страны и разрушения её индивидуальности.

По мнению большинства историков, в рамках «сталинской» архитектуры (или сталинской эклектики), пришедшей на смену советскому авангарду (конструктивизму) ещё в начале 1930-х гг., следует выделить три основных направления, последовательно сменявших друг друга на протяжении двух последних десятилетий сталинской эпохи: 1) сталинский ар-деко, представлявший собой своеобразный синтез модернизма и неоклассицизма; 2) сталинский неоклассицизм, в основе которого лежали традиции античности и русского имперского классицизма и 3) сталинский ампир, вобравший в себя элементы барокко, наполеоновского ампира, позднего классицизма и неоготики, изящно сочетавший в себе ярко выраженную помпезность, роскошь, величественность и монументальность.

Причём следует отметить, что отличительной чертой всей «сталинской» архитектуры, главные принципы которой были разработаны под руководством академика А.Г. Мордвинова в Академии архитектуры СССР и в Комитете по делам архитектуры при Совете Министров СССР, стал комплексный подход к городской застройке с детальным планированием административных и жилых кварталов, рекреационных зон, транспортной инфраструктуры, социальных объектов, основанных на принципах социалистической урбанистики, и т. д. Более того, как отмечают те же авторы, для сталинской архитектуры были характерны следующие основные черты: ансамблевая застройка улиц и площадей; синтез архитектуры, скульптуры и живописи; дальнейшая разработка традиций русского классицизма; использование архитектурных ордеров, барельефов с геральдическими композициями и изображениями тем военного триумфа и властных регалий в виде разнообразных ликторских фасций (пучков из прутьев) и топориков, воинских венков и иных форм, изображений рабочих и колхозников; оптимистический настрой всего произведения; обильное использование мрамора, бронзы, ценных пород дерева и лепнины в оформлении общественных интерьеров и т. д.

К большому сожалению, вскоре после смерти И.В. Сталина славному периоду советского неоклассицизма и сталинского ампира пришёл конец. Причиной этого стал выход в ноябре 1955 г. известного Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», инициатором которого выступил Н.С. Хрущёв. В этом документе в директивном порядке было прямо указано, что Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства обязан «в кратчайший срок коренным образом перестроить свою работу по проектированию и строительству, широко внедрять в строительство типовые проекты… и вести повседневную непримиримую борьбу с проявлениями формализма в архитектуре и с излишествами в проектировании и строительстве». В результате реализации этого Постановления на смену оригинальной «сталинской» архитектуре, ставшей вершиной советского зодчества, пришла «функциональная», сугубо «типовая» и довольно «примитивная» архитектура, которая с незначительными изменениями просуществовала вплоть до гибели советского государства.

Глава 4. На фронтах холодной войны

1. Создание Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений

Как хорошо известно, ещё до окончания Второй мировой войны стала создаваться принципиально новая система международных отношений, получившая название Ялтинско-Потсдамской системы. По справедливому мнению многих современных авторов (М.М. Наринский, В.О. Печатнов, Н.Е. Быстрова, А.Д. Богатуров, В.В. Аверков[318]), эта система обладала целым рядом специфических особенностей, которые не были присущи прежней, довоенной Версальско-Вашингтонской системе, рухнувшей с началом новой мировой войны.

Во-первых, эта система не имела прочной договорно-правовой базы, поскольку многие лежавшие в её основе договорённости либо носили сугубо устный, никак не закреплённый в официальных межправительственных документах характер, либо были закреплены в чисто декларативной форме, либо зачастую просто блокировались одной из двух противоборствующих сторон. Именно эти важные обстоятельства ставили сохранение новой системы международных отношений в прямую зависимость от способности ведущих мировых держав, прежде всего СССР и США, обеспечить фактическое исполнение этих договорённостей не правовыми, а сугубо военно-политическими методами и средствами экономического и иного давления.

В-вторых, эта система, в отличие от многополярной Версальско-Вашингтонской системы, была биполярной, поскольку после окончания войны возник резкий отрыв СССР и США от всех остальных держав мира по совокупной мощности своих военно-силовых, политических и экономических возможностей и по огромному потенциалу культурно-идеологического влияния на весь остальной мир. Если для многополярной структуры международных отношений была типична примерная сопоставимость всех совокупных потенциалов нескольких главных субъектов международных отношений, то после окончания Второй мировой войны сопоставимыми можно было считать лишь потенциалы СССР и США.

В-третьих, новый послевоенный порядок был конфронтационным. Теоретически биполярная структура могла быть кооперационной, то есть основанной на сотрудничестве двух сверхдержав.