Гедимин кивнул.

— В большом реакторе будет много стыков, — хмуро сказал он. — Надо уменьшить массу ирренция. Слишком сильное излучение. Хорошо, пока без цепной реакции.

— Кажется, её легче вызвать, чем мы думали, — сказал Хольгер, настороженно глядя на полосу ирренциевой окиси, исчезающую в дробилке. — Уменьшить? Ещё раз?

— Два грамма на килограмм, — кивнул сармат. — Семь стержней.

Хольгер уважительно хмыкнул.

— Практически реактор… Стержни не могут стоять слишком близко?

— Для омикрон-лучей это не расстояние, — отозвался Гедимин. — Если бы их растащить на сотню метров…

Хольгер жестом попросил его остановиться и взял в руки анализатор.

— Так, хорошо… — пробормотал он, когда прибор пискнул. — А это наиболее удалённая область. Минус полпроцента выработки. Да, очевидно, четырёхгранник себя не оправдал…

Из-под защитного поля сарматы выбрались перед самым обедом — Гедимин даже не успел поработать с моделью системы охлаждения. Он вынул её части из-под верстака и начал соединять их, когда из грузовой шахты выбрался робот-уборщик с контейнерами Би-плазмы на «спине».

— Иджес, иди к нам! — крикнул в шахту Хольгер.

— Ещё чего, — донеслось с верхнего яруса. — Хватит того, что тут лежат штуковины Гедимина!

— Не ходи туда, где они лежат, — сказал, недовольно щурясь, Гедимин.

— Будто через стену они не светятся! — фыркнул невидимый Иджес.

— Пусть сидит, где хочет, — буркнул Константин, отвлекаясь от чтения новостей. — Он наверху выполняет больше заданий, чем вы вдвоём внизу.

Гедимин резко развернулся к нему.

— Опять?

— Он не это хотел сказать, — Хольгер надавил на плечо Гедимина, мешая ему встать. — Мы все много работаем. Но обычные задания Ведомства сваливаются на Иджеса и Константина. Тебя запрещено отвлекать от реактора, я занят синтезом редкоземельных.

Гедимин мигнул.

— Для Ведомства? Ты же не хотел этим заниматься.

— Пока Ведомство знает меру, с ним можно работать, — ответил Хольгер. — Масанг интересовался одним твоим экспериментом — тем, с облучаемыми пластинами из разных материалов… Ты не хотел бы снова к нему вернуться?

— Не вижу смысла, — отозвался сармат. Он не сразу вспомнил, о чём речь, — облучаемые пластины больше года не приносили никаких новых данных, и в конце концов вся опытная установка была изъята Нгылеком вместе с остальными запасами ирренция. «Странно, что об этих опытах кто-то помнит,» — подумал Гедимин.

— Масанг считает, что это был очень полезный эксперимент, — сказал Хольгер.

— Масанг может его повторить — ирренция у него достаточно, — пожал плечами сармат.

Би-плазма была доедена, система охлаждения — собрана, и Гедимин залил в неё воду и установил термодатчики.

— Иджес! — крикнул он в грузовую шахту. — Спустись ненадолго!

— Лучше ты поднимись, — ответил механик, и по голосу Гедимин понял, что стащить вниз его удастся только силой.

— А мог бы посмотреть на систему охлаждения, — проворчал он, возвращаясь к верстаку. В шахте зашуршало.

— Система? Готовая? Она у тебя?

— Наверх не понесу, — буркнул сармат.

Шорох стал громче.

— Ирренций внизу есть? — спросил Иджес.

— Всё под защитным полем, — ответил ему Константин. — С ним работают Хольгер и Амос. Атомщик занят порчей трубок и крепежа.

Гедимин сердито покосился на него. Из грузовой шахты осторожно выглянул Иджес. Убедившись, что защитное поле непрозрачно, он вылез наружу и подошёл к верстаку.

— Это оно? Работает?

…«На „Кассини“ полный порядок. Ждут второго барка — он уже на подлёте к Амальтее. Топливо обычно заказывают заранее — сейчас у них запас на две тысячи часов до включения режима экономии. За „Кассини“ можно не беспокоиться. Меня больше тревожат исчезающие корабли. Барк — не иголка… Сейчас пояс астероидов прочёсывает „Кондор“, ему на помощь подняли два „Давида“ с Цереры. У нас рассказывают, что снова активизировались пираты…»

— Кто такие пираты? — спросил Гедимин, повернувшись к Линкену. Сарматы сидели на краю платформы на расстеленных комбинезонах — там было удобнее, чем на жёлтой траве и прибрежных кочках, и больше некому было согнать их с края аэродрома.

— Сброд, — скривился взрывник, проведя пальцем по шраму. — Tzaat hasulesh. Их вожак называл себя президентом астероидов.

Мимо — от насосной станции к песчаным обрывам на северо-западе — проплыл в сгущающихся сумерках катер, и Айзек, увидев сарматов на платформе, помахал им зажатым в руке эхолокатором.

— Не подходил ко мне после осенних заплывов, — вслух подумал Гедимин. — Хорошо.

— Эхм… Он подошёл ко мне, — признался Иджес и тут же смутился. — Тем же вечером. Там в корпусе были трещины, и вода…

Гедимин выдохнул сквозь зубы.

— Почему ко мне не пришёл⁈

— Айзек просил не трогать тебя, — Иджес на всякий случай отодвинулся, и Гедимин, заметив это, попытался выровнять дыхание и перестать щуриться. — Сказал, что ты побил его за сломанный эхолот.

Линкен громко фыркнул.

— Атомщик⁈ Он думает — после этого он дошёл бы до катера⁈ Его в медчасть пришлось бы нести!

— Я его не бил, — угрюмо сказал Гедимин, глядя на свои руки. — Только взял за шиворот. Не знал, что он так обиделся. Ты починил прибор?

Иджес закивал.

— Айзек считает, что ты слишком вспыльчивый… — посмотрев на Гедимина, он осёкся и отодвинулся ещё дальше.

— Айзеку прикусить бы язык, — буркнул Линкен. — Спокойнее атомщика — только полюса Энцелада, и то навряд ли. Я бы за такую болтовню уже выбил зубы.

Гедимин молча рассматривал свои руки. «Когда я успел запугать Иджеса?» — угрюмо думал он. «Я никогда его не трогал. И Хольгера. И Айзека… я не причинил ему вреда! Или причинил? Почему он не сопротивлялся?» Он вспомнил, как Айзек ударил его в лицо после