Шрифт:
Закладка:
Официально исчезли и расстегнутые сюртуки. Неофициально, в интимной компании, в память прошлого, мы сюртуки все же расстегивали, а под ними, как и в старину, носили высокие пикейные жилетки с золотыми пуговицами. Так как не только полы были на красной подкладке, но и борты гвардейского сюртука были подбиты красным сукном, расстегнутый сюртук с белой жилеткой и с черным маленьким галстуком – была красивая элегантная форма. С мундиром и сюртуком рубашки полагалось носить белые. Надеть под мундир или под сюртук цветную рубашку было преступление. Во всех армиях существовали свои «военные щеголи», которые задавали тон и устанавливали неписаные законы военной одежды. Были они и у нас. И военные моды шли, конечно, из Петербурга. Первыми военными портными в Петербурге считались Норденштрем, у которого шил царь, и Даронин. Сюртук у них стоил 100 рублей. Сюртук должен был быть отнюдь не длинный, чуть выше колен, просторный и широкий, чуть в талию, но настолько свободный, что, когда подымешь руки, он должен был свободно ездить вниз и вверх по туловищу. В сюртуке, так же как и в мундире, должны были быть показаны грудь и плечи, но подкладывать для этого вату отнюдь не разрешалось. Помню, как во время последней примерки старик Даронин нарочно совал мой палец во все соответствующие места, дабы я мог самолично убедиться, что в сюртуке ничего не подложено. Помню также, что второй и третий сюртук я шил себе совершенно равнодушно, но когда облекался в первый, то испытывал такой же трепет, какой, говорят, испытывают молодые девицы, первый раз в жизни надевающие бальное платье.
Впоследствии сильную конкуренцию первым петербургским военным портным составило Гвардейское экономическое общество. Оно переманило к себе главного закройщика от Даронина и стало шить не хуже, а главное – вдвое дешевле.
Забыл еще сказать, что по военным канонам красная подкладка на мундире и на сюртуке должна была быть не шелковая, а шерстяная, кашемировая. Это было очень неудобно, так как благодаря этой подкладке при ходьбе, особенно в шашке и в пальто, полы сюртука неукоснительно сбивались наперед, и их постоянно приходилось обдергивать. Но ничего нельзя было поделать. Таково было неписаное правило. И когда раз из Москвы к нам приехали молодые офицеры с шелковыми подкладками на сюртуках, им их велено было переменить. Во французской армии сюртуков не полагалось, но они были и у немцев, и у англичан. Немецкой ноги в нашем собрании на моей памяти не бывало, но раз приехала депутация 2-го гвардейского Королевского Шотландского полка. Это был как раз полк, в английской армии соответствовавший нашему. Офицеры были в длинных штанах и в сюртуках, очень похожих на наши. Поверх сюртуков они носили серебряные пояса – шарфы, совершенно такие, какие носили в нашей армии во времена Александра II, то есть со спускавшимися сбоку ниже колен двумя концами, оканчивавшимися серебряными кистями.
Русский офицерский сюртук можно было носить с погонами и с эполетами. «Сюртук с эполетами» была тоже бальная или обеденная форма. Очень многие офицеры заводили себе так называемые «николаевские» шинели из серого сукна с пелериной и с бобровым или под бобра воротником. Одежда эта была очень дорогая, не меньше 200 рублей, а с настоящим бобром и больше, очень красивая и в зимние холода незаменимо удобная и приятная, особенно когда приходилось надевать эполеты. Завести себе «николаевскую» шинель была мечта каждого молодого офицера. Но составить себе о ней правильное понятие для человека, который никогда ее не видал, очень трудно.
Существовала мода и на офицерское пальто. Пальто должно было быть не светлое, а темно-серое, недлинное и широкое, почти без талии.
При всех формах и при всех комбинациях форм офицеры обязательно носили шашки с темными шагреневыми ножнами. Шашка носилась через плечо, на золотой портупее, продевавшейся под правый погон. Ходить без шашки офицеры могли только вне службы, в лагерях. В лагерном расположении, даже и чужого полка, офицер мог появиться с тросточкой. Квартировавшие в Царском Селе гвардейские стрелки появлялись иногда с тросточками «на музыке» в Павловске. Когда в пехоте ввели кивера и красные лацканы, то в гвардии с шашками опоздали. Шашки оставили старые, что было некрасиво и неудобно. Их мы носили сначала поверх лацкана, а потом для них ввели особую поясную портупею.
Наконец, в армейской пехоте, сказавши «а», сказали и «б», то есть, введя александровскую форму, ввели и александровское оружие, то есть саблю со светлыми металлическими ножнами. Случилось это перед самой войной. Все же армейские офицеры, хоть и недолго, но успели пощеголять с саблей и поволочить ее по тротуарам. Нам же, гвардейцам, все не знали, что дать, и так долго думали, что дотянули до самой войны, а там было уже поздно об этом заботиться. Так как правило, что офицер не может появляться в публичных местах и на улице без оружия, оставалось в силе, а неудобство шашек, которые болтались между ногами и мешали ходить, становилось все более очевидным, особенно на войне. В 1915 году на вооружение офицеров ввели морской кортик, который носился на поясной портупее, надевавшейся под китель. Это было, конечно, никчемушное, но для ношения довольно удобное оружие.
Введя в 1908 году александровскую форму, главное – цвета полков и золотое шитье на воротниках мундиров и на клапанах рукавов – оставили старое. У каждого гвардейского полка было свое шитье. У преображенцев дубовые листья, у нас колосья, а у измайловцев некое подобие женских кос, в память основательницы полка Анны Иоанновны. Шитье это, которое делалось вручную, заказывалось всегда в одной и той же золотошвейной мастерской Залемана и стоило недешево – 30 рублей. Поправить или подновить его было невозможно, а так как до введения кителей мундир приходилось надевать очень часто, на дежурство, в караулы, на похороны и т. д., то мундиров нужно было иметь не меньше трех. В каждой дивизии полки различались по цветам. Первый полк – красный, второй – синий, третий – белый и четвертый – черный. На воротниках сюртуков первых трех
