Понимая это, генерал поднял от карты глаза и стал искать среди прибывавших офицеров кого-то и, найдя, позвал его к себе.

— Ротмистр Юнгер.

— Я здесь, господин генерал, — сразу отозвался тот, подходя к командиру.

— Дело будет для ваших храбрецов.

— Только скажите, что за дело, — интересовался ротмистр. — А уж мои парни не подведут.

— Я на то надеюсь, — генерал снова уставился в карту, а потом стал пальцем стучать в точку на ней. — Вот здесь вам надобно будет собрать полдюжины самых ловких и быстрых ваших людей. Да, вот здесь.

— Ну так соберём. В прочие случаи вы всегда спрашивали толковых, теперь спрашиваете самых ловких и быстрых. Уж интересно мне, к чему они вам на ночь глядя.

— Для хорошего дельца, ротмистр. Нужно будет им подойти вот сюда, но подойти туда надобно будет очень-очень тихо. Понимаете, Юнгер?

— Господин генерал, смею вам заметить, — с некоторым сомнением заявил кавалерист, — что лошади животные умные, но чрезвычайно паскудные насчёт тишины, они ничего тихо делать не умеют. Как, впрочем, и кавалеристы тоже.

— Вот потому я и говорю, что вам надобно подобрать самых ловких своих людей и подвести их сюда так, чтобы со стены их никто не услыхал.

— Вот тут спешитесь, — полковник Брюнхвальд ткнул в карту пальцем, — дальше шагом поведёте лошадей в поводу.

— Так, ну это ясно, — сказал кавалерист, заглядывая в чертежи и рисунки. А вот генерал не был уверен, что ротмистру всё в карте ясно, но тот уверенно продолжал: — Подведу я туда шестерых своих ребят, а что же им делать дальше?

— Ждать сигнала, — отвечал генерал. — А сигнал вам подаст…, — он снова осматривается и находит глазами капитана Неймана. — Вот он, наш храбрец капитан Нейман.

И Волков не ошибся в своём выборе. Даже не зная, что от него потребуется, Нейман произнёс:

— Я сделаю всё, что в моих силах, господин генерал.

— Вам, капитан, выпадет дело самое сложное из всего, что надобно сделать.

— Только скажите, что, — просто ответил храбрый офицер.

Глава 37

И тогда Волков, взглянув на своего товарища Брюнхвальда, с улыбкой начал:

— Именно у западных ворот цитадели мы познакомились с полковником, был он тогда грозен и неуступчив.

Карл тоже усмехнулся, вспоминая: да, было дело. А генерал продолжал:

— Посему те ворота я помню; рядом с ними, справа от них, есть малые ворота в одну дверь, в которые пройдёт только одинокий всадник, не больше. Вот их-то и откроют горожане после того, как услышат пароль.

— Ах вот оно что! — капитан теперь всё понял. — Надобно мне будет удержать те малые ворота открытыми, пока кавалеристы не подъедут мне на помощь! А как подъедут, так с ними отворить ворота большие для главного отряда.

— Вот и хорошо, ничего вам, Франц, разъяснять не нужно, — сказал генерал, специально назвав капитана по имени, чтобы повысить его значимость в присутствии других офицеров, — И сами всё знаете.

— Ну так дело то простое.

— Простое? — удивился Волков.

— Да уж не сложное, всяко на воротах пузаны будут, а не настоящие солдаты. Уж найду способ их угомонить, — уверенно говорил капитан. — Не дам дверь затворить, пока кавалерия не подоспеет.

— Возьмёте с собой ещё одного человека, хоть сержанта Грифхоппера, — предложил генерал.

— О, так мне ещё легче будет, — согласился Нейман, — Грифхоппер толковый солдат. Вот только…, — тут он замолчал.

— Что? — генерал и все офицеры глядели на капитана.

— Откроют ли мне ту дверь, вот что, — пояснил капитан. — Эти городские сволочи все друг друга знают, начнут цепляться: а кто ты? А чего пришёл? Что мне им отвечать?

— А вот для этого у нас есть наш городской друг, — произнёс генерал и обернулся к бывшему ротмистру стражи, который в задумчивости сидел за другим столом и смиренно ждал ужина.

Все офицеры, что были в помещении, повернули головы и посмотрели на толстяка. А генерал, покинув своих офицеров и позвав с собой капитана Неймана, пошёл к господину Кохнеру и, сев рядом с ним, заговорил:

— Ротмистр Кохнер, это капитан Нейман, он пойдёт с вами.

— Пойдёт со мной? — искренне удивлялся Кохнер. — Куда капитан Нейман хочет идти со мной?

— Как это куда? — пришла очередь удивляться генералу. — В цитадель, конечно, в комендатуру.

— Что? — толстяк удивился ещё больше. — В комендатуру? Мне идти? Сейчас? Или когда?

— Сейчас, мы всё пойдём туда сейчас, и вы пойдёте первым, — твёрдо произнёс Волков.

— Я? — всё ещё не верил Кохнер. Он, кажется, начинал понимать, к чему клонит этот добрый генерал. — Первым?

— Вы и капитан Нейман, а с ним ещё один очень крепкий сержант пойдёт, чтобы с вами ничего не произошло.

— Но меня же… меня же узнают, — пролепетал бывший ротмистр. — Там многие меня знают.

— Да, узнают, — согласился Волков, — и поэтому отворят ворота, как только вы назовёте пароль, а вот капитану Нейману ворота могут и не открыть, даже если он трижды назовёт пароль. У него могут спросить имя, и ему придётся врать, что-то придумывать, а вам, друг мой, ничего и врать не придётся, просто назовётесь, и всё, сами же говорите, что вас там знают. И больше от вас ничего не потребуется. Как только ворота откроются, вы можете идти домой.

— Не бойтесь, — поддержал генерала капитан, — как только ворота откроются, дальше я сам.

Нейман был высоким и широкоплечим человеком, даже сейчас, без доспехов и оружия в руках, он выглядел как человек опасный. И Кохнер всхлипнул в ответ. А генерал сказал на это:

— Друг мой, не волнуйтесь, если дело выгорит, то я дам вам пятьдесят монет.

— А если не выгорит, меня… меня повесят, наверное, — снова всхлипнул толстяк.

— Нет-нет, не повесят, я заберу вас с собой в Вильбург, — обещал ему генерал.

— Как всё это плохо…, — морщился и едва не плакал Кохнер, — я же хотел по-другому… Я не так думал…

— Хватит, — вдруг весьма резко произнёс Нейман, — хватит вам скулить, вы же