спрашивает человек, имя которого Готлиб Дерик Кохнер.

— Кохнер? — переспросил генерал. Пару раз толстяк появлялся в казарме, и Волков давал ему немного денег, пять, кажется, монет в общей сложности, и ещё разговаривал с ним, слушал о том, как тяжела стала у бывшего ротмистра жизнь после того, как его попросили со службы. Он выслушивал его и, несмотря на занудство Кохнера, старался быть с ним ласков. Но всё же потом раз отказался его принять, думая, что толстяк пришёл опять просить денег. И на этот раз сначала подумал отказать, но потом что-то сыграло в его душе, поглядел он на стол, на кушанья, что расставляли кашевары, и решил покормить бывшего ротмистра, а вот денег больше не давать. И распорядился:

— Ладно, сержант, веди сюда этого Готлиба Дерика Кохнера.

И когда сержант привёл бывшего ротмистра, барон, увидав того, даже засмеялся. Уж как изменился Готлиб Дерик, кажется, пуд прекрасного сала, что он нажил на службе в страже, покинул его, что, впрочем, шло ему только на пользу. Но всё ещё толстый человек, встав в дверях, озирался, взглядом ища среди многих фигур офицеров генерала. И на помощь ему пришёл Карл Брюнхвальд; он, сидя справа от своего товарища, поднял руку и крикнул:

— Господин Кохнер, идите сюда!

Толстяк обрадовался, что кто-то обратил на него внимание, и поспешил к ним во главу стола, а генерал, пока майор Дорфус не занял своё место слева от него, пригласил его сесть:

— Садитесь, ротмистр, подле меня.

— Вот спасибо вам за приглашение, — Кохнер плюхнулся на лавку рядом. И пока Волков не успел ему ничего сказать, выпалил с возбуждением: — А я-то к вам не просто так.

— Вот как? — улыбнулся барон и взглянул на полковника: вот видите, Карл, не зря мы ротмистра пригласили к ужину. Человек-то пришёл не просто поесть. А потом обернулся к толстяку и спросил:

— Видно, у вас есть какое-то дело ко мне?

— Есть, есть, — всё так же запальчиво говорил бывший ротмистр стражи, и по виду его и по манере речи было ясно, что дело, о котором он пришёл говорить, весьма важное. И он с жаром продолжал: — Хоть папаша мне всегда говорил, что я не шибко большого ума, но тут мне сдаётся, что вам моё дело пригодится.

— Ну, мы слушаем вас, — продолжал улыбаться ему барон.

— А говорить всё при нем? — приблизившись к Волкову и кивая на Брюнхвальда, тихо спросил толстяк. — Дело-то такое… какое иным всяким, может, и не нужно слышать.

— Полковник Брюнхвальд — мой начальник штаба, моя правая рука и мой близкий товарищ, — успокоил собеседника барон. — Можете говорить при нём всё, что хотели сказать мне.

И тогда Готлиб Дерик Кохнер заговорил.

Глава 36

— Нынче, едва я собрался поесть, едва сел, как постучали в двери, ко мне явился сам Юрген Гольдбрих.

— А это…? — уточнил генерал.

— Сослуживец мой по страже, был моим сменщиком на воротах, хороший человек. Семья у него хорошая, и жена…

— И что же он вам сказал? — перебил его Волков, которому было не очень интересно слушать про жену сослуживца ротмистра.

— А… Ну, это… Короче, пришёл он и спрашивает: мол, хочешь восстановиться в страже?

— Он предложил вам восстановиться? И в каком звании? — спросил Карл Брюнхвальд. — Вы, кажется, были в звании ротмистра до того, как вас выгнали… То есть уволили.

— Вот в том-то и дело, Юрген и говорит: дескать, тебе звание вернут. И это не он придумал, это сам выборный полковник Пресслер обещает вернуть мне звание и должность.

— Выборный полковник? — снова интересуется Брюнхвальд. — Кажется, был у вас раньше Прёйер.

— Прёйер — это выборный полковник городского ополчения, — разъяснил толстяк, — а выборный полковник стражи — это как раз и есть Пресслер.

— Понятно, — покивал головой Брюнхвальд.

— Значит, вас предлагают восстановить в звании. Ну что ж… Прекрасная новость! Поздравляю, — произнёс барон. — Я всегда считал, что вы достойны быть офицером, — но он был не так прост, чтобы не понять главного. — И, судя по всему, этот самый Юрген Гольдбрих объяснил, что вы для этого должны сделать.

— Да в том-то и дело, что ничего особенного, — продолжал рассказ Готлиб Дерик Кохнер. — Просто, говорит, иди сегодня к полковнику, он тебя и запишет обратно в стражу. Иди, говорит, прямо сейчас.

— Так поздно уже, — напомнил ему Карл Брюнхвальд. — Уже ночь скоро, неужели так приспичило стражникам?

При этом полковник многозначительно взглянул на генерала: видно, ваша с майором Дорфусом и Вайзингером ночная проделка даёт свои результаты, стража, кажется, оживилась. И Волков сам так думал, но молча продолжил слушать толстяка.

— Так и я ему говорю, Юргену: друг, а не поздно ли? Неужто полковник будет дожидаться меня до ночи? А он мне и говорит: будет, будет, сейчас многих офицеров и из стражи, и из ополчения просят прийти к коменданту. И полковник там всех ждёт, хоть ночь, хоть не ночь. Иди, говорит, тебя запишут.

Тут генерал и полковник опять переглянулись, и на сей раз взгляды их были уже весьма серьёзны, а после генерал спрашивает у Кохнера:

— Как я понял, офицеров стражи и ополчения собирают в комендатуре на ночь глядя. Вот только не ясно, для чего. Уж, может, вам про то известно?

— Не только некоторых офицеров, ещё и некоторых сержантов собирают, кто новый или кто уже ушёл со службы, но то лишь поначалу, как сказал Юрген, для записи их и для объяснения диспозиции, а завтра поутру будут уже всех офицеров и всех людей собирать, — отвечал ему толстяк.

Волков молчал, лишь поставил локти на стол, да смотрел на бывшего ротмистра. А вот Карл Брюнхвальд стал задавать вопросы:

— То есть всех бывших офицеров нынче ночью просят явиться в комендатуру и обещают восстановить им звания?

— Юрген так мне и сказал, — кивает толстяк.

— А комендатура находится где?

— Так в арсенале, — отвечал Готлиб Дерик Кохнер.

— А арсенал в цитадели, — вспомнил полковник. — И как же вы собираетесь попасть ночью в цитадель?

— Ах да, — вспомнил Кохнер, — Юрген сказал мне пароль для входа.

— Даже пароль уже придумали! — восхитился генерал.