Все движения у него сейчас были порывистыми, рваными. Преступник стоял, вжавшись спиной в доски ограды, и лихорадочно теребил размочаленные завязки воротника. И когда он успел одежду в такой вид привести?.. Количество заплаток здорово выросло, да и свежих прорех было хоть отбавляй. Ну вот как он каждый раз ухитряется?..

А фениксы… Что толку глотку драть, мальчишка и без того за последние дни хлебнул достаточно. Нейд даже думать не хотел, каково это – сидеть в тюремной камере и знать, что скоро за тобой придут. Ясно, что сам виноват, и все-таки…

Шагнул навстречу и, осторожно сжав хрупкие плечи, встряхнул.

– Рик! Да что ты дергаешься?.. Нормально все, никто тебя вешать не будет. Все хорошо! Чего ты, ну?

Жаворонок вздрогнул – так, словно опять по роже словил.

– А ты, значит, принц? – спросил невпопад, вскинув на собеседника широко распахнутые глазищи.

Альвир замер, внутренне холодея. В самом деле – Рик же слышал, как его называют стражники. Да и не получилось бы это дальше скрывать. Неужели сейчас все закончится? Обычно, узнав, с кем имеют дело, люди бесовски сильно меняют свое отношение к Пиару Альвиру.

– Вроде того, – кивнул он, очень боясь увидеть реакцию преступника. Но тот не подвел.

– Вот засада! – с чувством выпалил Рик, не пытаясь придать голосу хоть сколь-нибудь почтительный тон.

Точно так же, теми же словами, думал сам Лиар, когда лет в пятнадцать, стоя на стене и глядя на вечернюю Эверру, вдруг осознал, что все это вскоре будет принадлежать ему. Ведь в самом деле засада!

Какое-то время они молчали. Служба в храме подходила к концу, и льющаяся из окон мелодия нарастала. Все отчетливее проступали удары ритуальных барабанов, смешивались с мелодичными переливами колокольчиков и чего-то струнного… Ритмичный мотив Огня, плавный, переливчатый – Воды. Гулкие, как удары копыт, звуки песни Земли и едва слышный напев Ветра… Все это сливалось воедино, заставляя что-то в груди цепенеть от восторга.

Лиар Альвир редко посещал храмы, да и музыкального слуха был начисто лишен, но почему-то каждый раз, когда слышал Песнь стихий, ему казалось, что именно в этот момент он начинает понимать что-то очень важное, может, быть, самое важное… Он не мог облечь это в слова, не мог выразить, но, фениксовы перья, всем своим существом понимал! Только мелодия стихала, на плечи опускалась тишина, и чувство это истаивало.

– В общем, так! – буркнул принц, сбрасывая умиротворение и пытаясь придать голосу строгость. – С этого момента будешь работать в замке! Вон, у меня слуги нет… А ты мне, между прочим, денег должен, так что отрабатывай! И кстати, кошелек верни, у меня другого-то нет…

Небесные горы, Альвир едва узнавал своего не лучшего спутника. Откуда же этот взгляд?.. Словно Рика опять подводят к виселице, словно он загнан в угол и бежать ему некуда. Мальчишка смотрел испуганно и почти умоляюще.

Может, не будь сам Альвир так измотан, он бы придал этому больше значения. Вытряс бы правду, понял бы, о чем просили медово-карие глаза собеседника. Но махнул рукой, списал все на пережитый мальчишкой страх. Темнота камеры и дорога до эшафота… В конце концов, разве мало для того, чтоб человека так припечатало?!

– Знаешь, приятель… это не лучшая идея, – выдавил Жаворонок, снова занавесив ухмылкой бледную физиономию. – Ну где я и где придворные манеры?

– Да плевать, – отмахнулся Альвир. Рик, конечно, прав, таким, как он, на придворной помойке приходится нелегко… Но, бесы дери, разве в петле слаще?! Нет уж, пускай хоть под присмотром будет! – Слушай, кончай ломаться, как дева на сеновале! Это, между прочим, честь, мог бы гордиться! И вообще, что ты теряешь? Все равно же сбежишь, если что-то не устроит…

Жаворонок устало прикрыл глаза и какое-то время молчал.

– Ладно, и что нужно будет делать? – наконец выдохнул он.

Теперь задумался Альвир. Учитывая, что слуги ему были даром не нужны, вопрос довольно интересный.

– Ну… помогать по мелочи. Или не мешать хотя бы.

– И зачем оно тебе?

Ну чего он прицепился?! Зачем, зачем… Вот бы самому знать!

– А для солидности! – нашелся Лиар. – А то у всех слуги есть, а я чем хуже?

Преступник обвел совершенно беспомощным взглядом здание храма за альвировской спиной. Потом лицо его стало решительным.

– Идет. Но только не сегодня, а завтра с утра. Сегодня у меня еще дела есть.

Ну озвереть, какие все занятые! Одному Нейду заняться нечем, только дураков разных из петли вытаскивать…

– Пес с тобой, пусть будет завтра! На, держи, покажешь на воротах, тебя пропустят… – принц сунул Жаворонку изрядно помявшуюся бумагу с дядиной печатью.

Он прекрасно понимал, что за эти сутки Рик запросто может слинять из города, и, если честно, страшно этого боялся. Но ветра силками не удержишь: захочет – уйдет, ничего тут не поделать.

– Ну что встал, проваливай давай по своим важным делам! – подбодрил он.

Мальчишка пожал плечами и двинулся в сторону площади. Обернулся порывисто.

– Нейд?

– Ну?

– Спасибо, что ли, – промедлив, решился он.

Альвир только отмахнулся, мол, не за что. Дождался, пока стихнут удаляющиеся шаги, и привалился к ограде. Небесные горы, и какой вообще до столицы дотянул? Болит же все так, что хоть ложись и помирай… Поднес ладонь к груди и тупо таращился потом на свои окровавленные пальцы. Хорошо, что одежда геральдическая: на черном крови не видно. А то ведь хрен потом отстираешь!..

И не оставляла принца странная мысль, что Рику он сейчас не солгал: благодарить его действительно не за что. Потому что не он нужен беглому висельнику – наоборот. Это Рик отчаянно нужен Пиару Нейду.

Рик Жаворонок. Эверран, столица

Облака окончательно расползлись, и теперь весеннее небо казалось распахнутым настежь. Солнечный свет сплошным потоком заливал мостовые Эверранской столицы. Надо же, уже и зенит прошел… Жаворонок в который раз обогнул ратушу и остановился в тени стен. Отсюда можно было видеть и храм, и замковые ворота, и треклятый эшафот, до которого сегодня утром он не дошел каких-то пару десятков шагов.

Бес его знает, сколько Рик вот так бестолково нарезал круги по городу – знакомому и незнакомому одновременно. То и дело налетал на кого-нибудь, извинялся, не глядя в глаза. Эверра шумела человеческими голосами, цокотом копыт и скрипом тележных колес; наверно, только это и спасало волшебника. Хоть немного заглушало собственные мысли, которые, как нарочно, носились по одному и тому же кругу.

И ведь не поймешь, отчего так корежит душу! Что поменялось-то?.. Всю жизнь, мухлюя за игорным столом или обчищая чужие