Шрифт:
Закладка:
— Сыночек… — произнёс лёгкий женский голосок. Перед Адиялем всплыла юная женщина с роскошными чёрными волосами, приятным лицом.
— Мама? — мысленно спросил Адияль, ещё не осознав, что находится в плену своих чертогов.
— Всё хорошо, мальчик мой ненаглядный. Ты молодец, я горжусь тобой, сын, — сказала она и подошла к лежащему в крови среди трупов Адиялю, поцеловав его лоб.
— Мамуля, — вцепившись в мысленный образ матери, завопил Леонель, — где же ты… Мама…
Но вдруг он понял, что обнял лишь свою фантазию, не имеющую физического облика. И вдруг весь мир потух в его глазах. Из белых тонов, окружавших его, всё переросло во мрак и тень, которые затем слились с реальным миром. Грохот металла становился всё громче, крики солдат гудели всё ярче. И наконец он смог открыть глаза. Но в этот же момент лицо юного воина омрачилось. На нем не осталось ничего, кроме ужаса и сожаления.
Джеймс стоял спиной прямо перед ним, истекая кровью от полученных ранений: сквозь него было направлено прямо на Адияля лезвие меча. Последнее, что успел сделать Джеймс перед своим концом, — последний взгляд, брошенный в сторону лежащего в крови Леонеля. Он был таким добрым и тёплым. А на лице его проскользнула улыбка.
Адияль зарыдал так, что затмил вопли сотен солдат, окружавших его. Ольгерд подобрал его и, закинув на плечо, кинулся бежать к лодкам.
— Нет! Отпусти меня! Я не оставлю Джеймса! Нет! — орал сквозь слезы Леонель, из последних сил бив по спине Ольгерда, который уносил его прочь.
Однако у Ольгерда не было желания отвечать: он и сам задыхался от слёз.
Уйти с поля боя удалось лишь половине выживших солдат. На бортах кораблей повисла гробовая тишина. Задание было выполнено, но какой ценой? Более пятисот воинов Невервилля не вернутся домой, не смогут уже вновь увидеть лица родных, близких, любимых. Адияль и Ольгерд ни слова не произнесли друг другу после всего случившегося.
В миг один из них потерял всё, что было ему дорого, — друзей, семью, мечту. Однако лишь сейчас, вдали от тех беззаботных времен, он смог понять те слова Джеймса. И рев его был настолько отчаянным, что, казалось, на этом он и захочет завершить свою жизнь.
XV.
Прощание.
Спустя неделю после специальной разведывательной миссии.
— Куда ты теперь? — спросил Ольгерд, провожая Адияля, запрыгнувшего на коня.
— Я хочу переосмыслить себя. Все, что произошло… Хочу поступить на службу, — ответил он. — Вернуться к своим.
— Как? Тебе нет ещё четырнадцати.
— Папа ещё на поминках Джеймса и Дэрека сказал, что может устроить меня на службу в случае моего положительного решения. Поэтому…
— Ясно. Ну… я буду скучать, Эди. Ты уж вспоминай почаще обо мне. Приезжай в гости… — едва сдерживая слезу, лепетал Ольгерд.
— Конечно. Я не забуду ни о тебе, ни о ребятах, ни о лагере. Вы для меня… очень дороги.
— Да… Прежним он, конечно, никогда не будет уже… Но ты всё равно заезжай.
— Да. Прежним он точно уже не будет… Прощай.
— Пока, Адияль.
Ольгерд, Джеймс, Дэрек, дядя Эверард, Ринферн, Бергенден, Эйден, до встречи, друзья. Я буду помнить каждый день, проведённый с вами, я не забуду ни доброе, ни плохое, что случалось с нами за эти годы. Вы всегда будете для меня семьёй. Моей второй семьёй. Я любил вас и буду любить. Каждого по-своему. Да, пусть и наш договор не станет преградой для вечной памяти о прекрасных днях вместе. Я никогда не вспомню больше последних встреч с вами, но это и не важно. Память о вас — ни о ваших концах — о вас! никогда не сотрётся с полок моей души. Прощай, семья! И покойся с миром…
XVI.
Двумя месяцами ранее.
— О, прекрасная принцесса всё-таки явилась в моих скромных хоромах! — грозный и противный тон Норберта Изельгаама раздался в огромном золотом зале. Его длинный язык по-прежнему тянулся к верхней губе.
— Под скромными хоромами ты подразумеваешь дворец невиданных размеров, который ты без капли стеснения построил на деньги из казны? — ответил ни чуть не менее сокрушительный женский голос.
— Альтильда, всё так же прекрасна и жестока! Воистину сильная женщина!
— Хватит лести, Норберт. Ближе к сути. Зачем ты вызвал меня, словно пса придворного, в эту миленькую усадьбу, где на каждом шагу висят твои грязные гербы? — буркнула в ответ недовольным тоном адмирал.
— Рот свой закрой, шавка! Я буду тебя вызывать, когда хочу! — с пеной у рта зарычал Изельгаам. — Ты не забывай, кто тебе устроил жизнь! Я, сука, тебе даровал карьеру, место в армии, чины, звания, повышения! Так что ротик свой прекрасный на замок повесь! И слушай! Пока я его сам не заткнул своим членом! — мерзко, что даже присутствующей страже стало неловко, визжал полководец.
— Не смей так говорить со мной! Ты мне ныне никто! Ты лишь жалкий казнокрад и дебошир… Все твое достоинства можно увидеть в твоём кармане и на шее, увешенной красивыми цепями… И я тебе более ничего не должна, — пылко выдала она и развернулась, готовясь покинуть Изельгаама.
— Да? А если я убью тебя и твоего мальчика? Этого безбрового индюка. Я, мать твою, не шучу… Я могу устроить вам прекрасную свадьбу на том свете! Так что брось свои брыкания, женушка моя бывшая…
— Как же ты низок, Норберт… Можешь надеяться только на защиту своего дружка Зельмана…
— Ты получила приказ от Короны? Так вот: ты должна устроить всё так, чтобы туда не попал ни Вэйрад, ни его друзья. Но чтобы его детишки почувствовали вкус боли. Ты меня поняла?
— Ты чудовище… дети… Твоя наглость и самолюбие не знают пределов… — ужаснувшись, ответила Альтильда. — Настолько Вэйрада ты боишься…
— Не желаю более тебя слышать. Вали отсюда. Ты меня поняла, — бросил он и приказал страже спровадить адмирала из его дворца. — И запомни, скотина: я никого никогда не боюсь!
Тень V. Мрак и затишье
Акт первый.
I.
— Я сейчас имею возможность прочитать весьма интересные документы, господа. Бумаги под личной печатью главы Высшего Гвардейского Состава, Норберта Изельгаама. Это засекреченные архивы… — начал король.
— Что?! — прервал его вышеупомянутый господин грозным басом. — Откуда…
— Закрой свою пасть, животное… — отрезал Зельман. Все присутствующие отвалили челюсти. — И из этого документа я узнал много действительно занимательных вещей. Например, задание «В-1» под печатью
