Решили заканчивать дела в подвале, так как стрелки часов показывали на десять. Придётся оставаться здесь ночевать. Хвосту с его пьяной лыбой и мне без прав нечего даже думать садиться за руль, коль пузатые гаишники начали свирепствовать.

Несмотря на все усилия печки, холодно было даже на кухне. Температура конечно же повысилась, но примерно градусов на пять. Лежак на печке нагрелся пока слабо. Думаю, под одеялом и тесно прижавшись друг к другу мы переживём ночь. Обустроили спальное место как положено, натаскав туда спальных принадлежностей. Хвост умотал малость пожурчать на ветру, а я разделся и забрался ногами вглубь в уютное нутро запечного пространства, закутавшись в одеялко. Было приятно слушать гул огня и наблюдать его загадочный танец в светотенях на стенах и потолке.

Явилось моё поджарое сопровождение и тоже собралось залезать на печку. Вот только оно почему-то было в абсолютно голом виде. Ещё один эксгибиционист хренов на мою голову. На мой возмущённый вопль он ответил, что всегда так спит.

— Но я тебе не Маринка, чтобы со мной без трусов спать! — взбеленился я, — Ни стыда, ни совести у человека! Ишь, чего удумал!

Хвост озадаченно стоял внизу и чего-то ждал. В отсветах пламени его тело быстроногого бога Меркурия смотрелось особенно выигрышно. Надо его срочно запихивать на курсы к Дибич. И всех зайцев поголовно тоже туда. Но, блин божественный, как бы было офигительно, если Хвост обратится женщиной! Подумал и даже содрогнулся от предвкушения. У меня же получилось непроизвольно соседа Змея по палате трансформировать из парня в девушку. Вот только как такое бы повторить. Где-то должна быть понятная методика. Столько полезного опыта пропадает в пучинах тысячелетий.

Так… Плечи широкие слегка заузить. Грудки вот сюда такие… круглые, упругие… С рубиновыми сосочками, ммм… Кубики на прессе… не понадобятся. Ну а с этими болтающимися дополнениями и так понятно, что делать. Резать, и никаких сталактитов… Ну, типа того. А, самое главное, лицо. Его черты. Нет, всё равно остаётся ощущение чего-то изначально мужского, неуловимо ускользающего. Переделать такое совершенное творение, не ухудшив, будет абсолютно невозможно. Эх, как было бы здорово, если Хвост был изначально женщиной!

Меня вдруг бросило в жар.

— Да пошёл ты нахпипи отсюда, собака кошмарная, — бешено заорал на него, — В спальню вали.

Тот продолжал стоять.

— Ты чего тормозишь? — неистовствовал я.

— Хозяин, я виноват. Накажи меня, — заявил Хвост.

Чуть не свалился с печки. А Хвост и в самом деле мазохист. Маринка знает? Наверное, в курсе. Представляю, какие там у них фестивали творятся. А какая же всё-таки тварь, этот Индюк! Гори в аду, мразь! Так исковеркать душу парня надо постараться. По правде говоря, у него получилось исполнить вековечную и вожделенную мечту всех тиранов, диктаторов и прочих власть придержащих по созданию абсолютно покорного индивида, работающего за тарелку дешёвой похлёбки и обожающего своих угнетателей. От жестокого и невыносимого бытия и страданий личность некоторых людей корёжится.

У ассасинов что-то такое получалось. По правде, там ещё применялись наркотики. Можно вспомнить такую отрыжку цивилизации как Османская империя, где дети, выкраденные из семей побеждённых народов, воспитывались в жестоких условиях, становясь со временем янычарами, послушными исполнителями воли своих начальников и безжалостными орудиями убийств. Эта же тема неплохо отражена в гениальном фильме Лилианы Кавани «Ночной портье». Оставшаяся в живых узница фашистского концлагеря в мирной жизни случайно встречается со своим мучителем, и по взаимному согласию они возобновляют прежние садомазо отношения.

Как ни стыдно было признаться самому себе, но покорность Хвоста меня тоже устраивала. Вот только возможную голубизну и прочие извраты надо будет у него из мозгов изгнать. Провести своего рода антииндюковскую терапию. Хочется таким парнем восхищаться, а не презирать его.

— Хрен с тобой, морда бесстыжая, залезай уж. Только трусы не забудь надеть, — сдался я.

Хвост проворно вскарабкался на печку, глядя на меня благодарными глазами. Повозившись, устроился под одеялом и затих. Прижиматься ко мне он не рискнул.

Глава 20

Среда, 19.03.1975 г.

Разбудили меня глухие, невнятные, бубнящие голоса откуда-то снизу, будто из подпола. За окном было ещё темно. Печь исправно работала, выдавая тепло и свет колышущихся по стенам и потолку отблесков пламени. Место Хвоста оказалось пустым. Стоило разобраться, чего это его вдруг повлекло снова в нашу подземную кладовую забраться. Я слез со своего ложа, оделся. Спортивная сумка нашлась на своём месте, как и пенал со всеми ключами в ней. Однако, нужной связки там не было. Взял ещё фонарик, вроде бы нормально работающий.

На улице ощущался лёгкий морозец. Раскисшая кое-где за день грязь вновь затвердела. Добрался до открытого нараспашку гаража и спустился в подпол. Свет там горел, но Хвост не просматривался. Голоса слышались уже громче и отчётливей: зовущие, плачущие. Доносились они из камер, которые оказались заперты. Двери мощные, не вышибешь. Ожидал найти Хвоста в сокровищнице за четвёртой дверью и получить от него разумные объяснение происходящему. Увы, та также оказалась закрытой. Мой шокометр понемногу начал зашкаливать. Потоптался в коридоре, окончательно охреневая, и полез обратно наверх, в гараж.

На улице я услышал какие-то приглушённые крики и звуки драки со стороны дома соседа. Поднял валявшийся на земле дрын и попёрся на источник новых звуков. Вдруг Хвостяру моего бьют. Звуки привели меня к обширному сараю. Теперь уже ясно слышались протяжные мужские крики, сопровождаемые хлёстскими шлепками. Дрын в руках придавал мне некоторую уверенность, и я храбро открыл дверь. В центре хорошо освещённого помещения стояли козлы, на которых лежал ничком обнажённый мускулистый мужчина. Его методично порол плетью странно одетый низенький и плотный мужичок. Спина, зад и отчасти ноги наказываемого были покрыты страшными багровыми рубцами. Голова его свисала, но вскидывалась после каждого удара плети с очередной порцией крика.

Экзекутор стоял спиной ко мне в идиотском прикиде, состоящем из чёрной фуражки, чёрной кожаной с заклёпками и погонами куртки, не закрывающей нижнюю часть жирной волосатой спины, вдобавок стянутой кожаными ремнями крест-накрест, в кожаных штанах с вырезами, открывающими обзор его дряблых окороков. Почему-то он был босым.

От открывшейся инфернальной картины