да, — ответил он с хитрой улыбкой и протянул мне свои документы. Права были оформлены на Кутырёва Виктора Тимофеевича — бесславно сдохшего прихвостня Индюка. Вот только с фотографии этого документа солобонисто таращилась моська Хвоста.

— Права были сделаны моими руками примерно полтора года назад, — пояснил водила, отвечая на мой немой вопрос.

— А чего молчал? — разорался я, — Думал, что у тебя вообще никаких документов нет, поэтому загонялся поскорее сделать паспорт и прочее. С правами можно какое-то время перекантоваться, тоже ведь документ.

— Не хочу вспоминать кое-что из своего прошлого, — серьёзно как-то выразился парень.

В уютном городском гастрономе близ автостанции затарились парочкой бутылок беленькой и всякой закусью в виде колбаски Любительской и сыра Российского по полкило, баночки огурчиков малосольных и рыбной консервы со скумбрией в масле. Прибыли к месту назначения уже в приличных сумерках.

Домик за расшатанной деревянной оградой, показался каким-то задрыпанным. Даже не верилось, что он также принадлежал владельцу роскошной усадьбы в СТ «Звезда». Бревенчатый, с облупившейся красно-коричневой краской. Спереди подслеповато щурились три оконца. Убого смотрелась веранда с почти развалившимися ступеньками. Именно в таких домах обычно находят трупики забытых старушек. Смешно смотрелся навесной замок на хлипкой калитке. Гараж из листового железа, крашенный в тот же цвет, что и весь дом, располагался на расстоянии пяти метров от дома и слегка высовывался мордой за забор. Было совсем непонятно, как из него, согласно уверениям Хвоста, можно будет попасть в этот дом.

Мой подручный легко перемахнул через забор и скрылся минут на десять в постройках за домом. Вернулся с большим круглым деревянным пеналом, в котором хранилось множество связок ключей. Выбрали нужную, отворили ворота гаража и загнали внутрь нашу чернушку. Хватило места и ей, и стоящему там над ямой Москвичу цвета задумчивой феи, сиречь бледно-голубого. Внешнее состояние свежеобнаруженной техники показалось вполне приличным.

Домик убогим оказался не только снаружи. Маленькая веранда переходила в кухоньку с печкой. В большой комнате располагались стол круглый с четырьмя стульями, шкаф с зеркалом, сервант с посудой и диван. В маленькой стояли кровать, трюмо и комод. За печкой на кухне имелся лежак. Стены везде были покрыты светлыми выцветшими обоями. Застеленные тканными половичками деревянные полы ходили ходуном. И везде царил запах чего-то старого, застойного. Жильё будто напрашивалось на полный снос.

Постельное бельё и одеяла нашлись, но были немного влажными. Нашлись шубы, называемые в народе овчинами, и ватники. Требовалось растопить печь и согреть воздух, иначе заночевать здесь станет проблемно. Я не эскимо, чтобы спать в холодильнике. По уверениям Хвоста:

— Дров в поленнице совсем не осталось. Петрович все наши дрова покрал.

— Ну, так ты сходи к нему и покради обратно, — удивился я непонятливости своего подручного.

— Как скажешь, хозяин, — послушно побрёл он исполнять моё повеление.

Через полчаса была притащена немалая охапка дров и с грохотом сброшена на пол у печки.

— У Петровича поленница спрятана в сарае под замком. Пришлось к дальним соседям наведываться. Думаю, на ночь этих полешков нам хватит, — пояснил с деловитой мордой.

Видимо, сосед наш следует колхозному правилу: «что стережём, то и имеем». Надо будет всё же взглянуть на этого оригинала и утрясти с ним кое-какие вопросы.

Хвост сноровисто разжёг очаг. Печь весело загудела, потрескивая поленьями.

— Хозяин, дом весь не успеет протопиться. Давай мы хотя бы двери в большую комнату запрём? — предложил Хвост.

— Закрывай, конечно, — проговорил на автомате, вытряхиваясь из одолевших меня мыслей, — Чего-то мне вдруг расхотелось здесь ночевать. Я предлагаю по-быстрому поискать здесь эти грёбанные основы для документов. Заодно проведём инвентаризацию хранящихся здесь индюковых богатств. К соседу заглянем с визитом вежливости минут пять. Пожалуй, надо с него и начать, не то он заляжет спать. Как тебе такой план действий, Хвост?

Компаньон с готовностью согласился.

У соседа светились окна. Псина у дома выполнила свою обязательную программу и была срочно коррумпирована кусочком колбаски. Хозяин встретил нас у входа на веранду. Поздоровался дружественно с Хвостом и настороженно со мной. Жестом пригласил войти в дом. Мужичок крепенький ещё такой, из ранних пенсов. Роста невысокого. Видок слегка небритый и обрюзгший, с глобусовидным животиком. На крупной голове ершились седоватые волосы. Взгляд был тяжёлым, недобрым, как у прокурора, выносящего смертный приговор. Одет новый персонаж был в кофту цвета детской неожиданности и рабочие брюки цвета индиго. Ещё ниже красовались истоптанные керзачи. Заметно также было, что алкогольные возлияния не обходили стороной эту особь.

На маленькой кухне у печки обнаружился стол, застеленный замызганной клеёнкой со следами присутствия насекомых. На нём стояла ополовиненная бутыль чего-то мутного с гранёным стаканом. Рядом располагался чугунок с варёной картохой в мундире и тарелка разделанной сельди, уже наполовину съеденной. Наверняка день Парижской Коммуны тихо сам с собою праздновал.

— Садитесь за стол, гостёчки дорогие. Звиняйте за скудное угощение. Не ожидал никого, — предложил хозяин, доставая из буфета приборы.

— Да мы ненадолго, дядь Валер, — озабоченно залопотал Хвост, — Вот, гостинцы для вас принесли.

Выложили на стол свои припасы. Взгляд хозяина слегка подобрел.

— Ну, что, молодёжь. Давайте знакомиться, что ли. Валерием Павловичем зовусь с рождения. Тебя то я помню, малец. Приезжал ты сюда со своим начальством. Вот, всё время забываю, как тебя звать. Склероз проклятый, — кивнул пенсионер на Хвоста.

— Меня Сергеем звать, а его Михаилом, — вежливо представил нас Хвост.

— Выпьем тогда соточку за наше знакомство, — предложил дед Валерий, разлив по стаканам содержимое своей бутыли.

В нос шибанула сивуха из стакана. Осторожно вылил гадость под стол. Сосед глотнул пойла, сморщился и полез своими пальцами в нашу банку за огурцами, игнорируя приборы. Понемногу разговорились. Петрович уже три года как обосновался в здешних краях, а до этого проживал на юге Украины. Дочка его перевезла к себе, выйдя замуж за москвича. С зятем разругался вдрызг, да и переселился сюда, в подмосковное сельцо. Завёл здесь курей, поросят. Козочка даёт молока. Каждый год высаживает картошку, огородные растения разные. Дочка иногда навещает, гостинцы привозит.

— … А Стасик её — гад и сволочь пипипи, ара голохвостая, — яро злился Петрович на своего зятя, — Советская власть ему не по нутру. Свободы, вишь ли, не хватает. Эх, мало я таких тварей расстреливал в