Шрифт:
Закладка:
— Да, мой мальчик, богатство вервантов не возникает из воздуха, хотя, возможно, кому-то так и кажется. Хаган занимается политикой, Адлер увлечен полетами и путешествиями. А я нахожусь в тени и слежу за тем, чтобы фонд семьи был полон. Чтобы когда мои блистательные родственники запускали туда свои требовательные холеные руки, никому из них не пришло в голову, что у богатства бывает дно, — Дедрик грустно улыбнулся. — Так уж сложилось, что именно в финансовых и деловых вопросах мое настоящее призвание.
— Разве это неприличное занятие, герр Дедрик? — Шпатц отложил в сторону очередной кусок штруделя, хотя это и стоило ему немалых усилий. Восхитительно готовит повар пансиона Унгебунден!
— Видишь ли, мой мальчик... Здесь есть множество острых углов и тонких моментов, замешанных на давних традициях и новых предрассудках. Мы давно обсудили с Хаганом эти вопросы и сошлись во мнении, что мое неидеальное лицо на официальных приемах не принесет пользы ни престижу семьи, что важно для Хагана, ни коммерческим вопросам, что важно для меня. Поэтому мы благополучно сделали вид, что мы в ссоре и по возможности вычеркнули мою персону из всех официальных источников. Такое положение дел играет на руку нам обоим — его совесть чиста, потому что он не задумывается о происхождении денег, а мне сияние венца Фогельзангов над головой не спутывает все карты.
Он говорит правду сейчас? Или нет? Шпатц изо всех сил пытался понять, что этот разговор значит лично для него. И в какие свои планы Дедрик все-таки хочет его впутать. Но разговор продолжал течь все в том же невинном ключе — двоюродный дед продолжал ничего не просить и не обещать.
— Я рад, что мы встретились, — Дедрик поднялся. — Мне нравится твой стиль, мой мальчик. Другие бы в твоей ситуации сразу поспешили воссоединиться с семьей, а ты стараешься сначала сам встать на ноги. Ты умен, мне это нравится. Надеюсь, мы подружимся. А сейчас давай вернемся к гостям. Тебя ждет немного веселья, а меня — дела.
В этот же момент двери зала распахнулись. Дедрик направился в сторону своего трона, а Шпатц так и остался сидеть на табурете рядом с недоеденным штруделем на тарелке.
— Как прошла ваша беседа, герр Шпатц? — Крамм коснулся его плеча, незаметно приблизившись со спины. Шпатца всегда удивляла способность шумного и яркого начальника становиться практически невидимкой при необходимости.
— Боюсь, что мне нечего рассказать, герр Крамм, — Шпатц сделал глоток вишневого морса. — Нет-нет, вовсе не потому что мы обсуждали что-то секретное и с меня взяли слово не разглашать под страхом смерти. Просто... просто мы говорили ни о чем. О детстве, о том, какой была моя мать в молодости, о... Да и все, в общем. А как вы провели время, герр Крамм?
— О, здесь собралась довольно интересная публика! — Крамм занял тот табурет, на котором да него сидел Дедрик. — Но я бы отложил обсуждение присутствующих на более подходящее время. Ты же понимаешь, о чем я?
Крамм подмигнул. Шпатц кивнул и решительно отодвинул от себя штрудель.
— Наверное, мне тоже стоит осмотреться.
— Здесь Фуггер и Нейрат, — прошептал Крамм.
Было уже заполночь. Гостей на приеме Дедрика прибавилось, приехали музыканты, столы в главном зале сдвинули к стене, начались танцы. Вино, пиво и прочие напитки лились рекой, шутки становились все развязнее. В общем, все выглядело как обычная, ничем не примечательная вечеринка, разве что по-настоящему роскошной обстановкой отличавшаяся от того памятного вечера в так называемом театре у Смирненхоффа и Хаффенохофа. Не очень подходящее место для решения серьезных вопросов. Впрочем, откуда Шпатцу знать, где и как на самом деле было решать эти самые серьезные вопросы?
Шпатц не без труда избавившись от цепких объятий нетрезвой фройляйн в красном платье и шляпке с павлиньими перьями, выскочил из главного зала и торопливо свернул в один из боковых коридоров. Поднялся по лестнице, прошел по галерее, стыдливо извинился перед несколькими обжимающимися в сумрачных альковах парочками, остановился в нише, приоткрыл окно. Потянулся за портсигаром. Выдохнул в темноту струйку дыма и задумался, что может быть зря он так неукоснительно решил следовать совету Дедрика насчет вишневого морса? Оказывается, когда ты трезв, невероятно трудно включиться в разудалую вечеринку с пьяными танцами и развязно флиртующими фройляйн. Он никогда не казался себе ханжой, но...
— ...ты уверен, что это был человек Рейнара? Ручаешься головой? — говорил, несомненно, Дедрик.
— Да, майстер. И прочими частями тела, — этот голос Шпатцу был незнаком.
— И ты понимаешь, чем рискуешь, если вдруг твои сведения неверны?
— Да, майстер. Но я уверен. Руди убил человек Хаппенгабена. Человек, который мне это рассказал, не мог солгать. Если майстеру будет угодно, я могу добыть более веские доказательства, чем мое слово. Могу притащить того парня...
Говорили внизу под окном. Или стояли на улице, или там был один из тех крохотных балкончиков, которые придавали этому павильону довольно причудливый вид. Шпатц торопливо затушил сигарету, но остался на месте.
— Рейнар давно вызывал у меня подозрения, ты только их подтвердил.
— Мне жаль, что я огорчил вас, майстер.
— Ничуть, — Дедрик тихо засмеялся. — Я сделал его тем, чем он стал, а он в ответ на это проявил черную неблагодарность. Я мог бы даже назвать его сыном... Но он ослушался меня и ведет какую-то свою игру. Думаю, тебе давно пора занять его место, мой друг. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, майстер.
— И ты займешь его.
— Что я должен сделать, майстер?
— Проследи, чтобы Рейнар не покинул это место живым.
«Да, майстер! — подумал за незнакомого собеседника
