– Так что с лечением? – поднял брови Степан. – Я пока вас плохо понимаю.

– А вот что, – старший врач сгреб первую карту со стола. – Читайте. Александров пробежал глазами то, что писал пару часов назад.

– Ну и?..

– То есть вы считаете, что все нормально? – ядовито спросил Беридзе. – Все отлично? Все по стандартам?

– Ах, вот оно что, – хмыкнул врач. – Понятно теперь, из-за чего сыр-бор. Дебет с кредитом у вас не сошелся, знак после запятой не тот.

– У меня-то все отлично. А вот вы за свои новаторские штучки можете очутиться вот тут, – Беридзе изобразил скрещенными пальцами решетку. – И, что самое плохое, я могу составить вам компанию, если подпишусь под этой ересью. Я еще буду осуществлять контрольный звонок в стационар, и интересоваться состоянием ребенка после вашего, так сказать, лечения. Какого дьявола вы вообще вытворяете? Четыре месяца ребенку, вы выставляете диагноз «Обструктивный бронхит»[59] и вместо показанной терапии проводите черт знает что! Что вот это вот значит, – он ткнул пальцем в графу «Оказанная помощь», – позвольте вас спросить?

– Это значит «Преднизолон внутримышечно», – спокойно ответил врач. – И оксигенотерапия[60]. Я вроде бы разборчиво пишу.

– Какой, к лешему, преднизолон? Откуда вы взяли вообще этот преднизолон? Вот, – первая закладка покинула свое лежбище, когда книга распахнулась на нужной странице, – вот, по-русски вроде бы написано «Небулайзерная[61] терапия, ингаляция беродуала в дозе 10 капель». Где тут хоть слово про гормоны и кислород, Александров?

– Нукзар Сергеевич, – проникновенно сказал Степан, возвращая карту, – кто лечится по книжке, очень рискует умереть от опечатки.

– Ах, вот как! – старший врач откинулся в крутящемся кресле, закинув ногу на ногу – верный признак крайнего раздражения. – То есть, если правильно вас понимаю, вы мните себя выше «Стандартов» и выше профессорской коллегии, являющейся авторами данной книги? Так может, обоснуете свою позицию?

– С удовольствием. Начнем с того, что любимые вами и Пловцовым «Стандарты», – врач с удовольствием отметил, как дернулась щека Беридзе, – писали люди кабинетные, которые, формулируя свои мысли, сами их практически не апробировали в повседневной работе. Основывались лишь на статистических данных, которые, как известно, всегда округляются, подтасовываются и подтягиваются, ex tempore[62], под нужный уровень, особенно если речь идет о выпуске дорогостоящего препарата. Далее… В стандартах, если не путаю, указано «При острой дыхательной недостаточности начать ингаляции беродуала в дозе 10 капель». Возраст, попадающий под данную дозировку, довольно разбросанный – от новорожденного до шести лет. Нукзар Сергеевич, вы мыслящий человек, вы должны понимать, что это уже чушь. Если шести летнему эта доза пойдет, то для новорожденного, который по весу в пять раз меньше, это слишком много!

– Для этого, если вы так внимательно читали, – язвительно прокомментировал Беридзе, – в скобках там указано «Применять с осторожностью».

– Угу, – насмешливо кивнул Александров. – С осторожностью – это как? На вытянутых руках осторожненько поднести и в случае чего немедленно ершиком вычистить из бронхов?

– Ерничаете?

– И в мыслях не держал. Лишь обосновываю свою правоту и их неправоту. Невозможно с осторожностью применить препарат, коль он уже попал в кровь. Как здесь соблюдать осторожность? Назначить малую дозу? При тяжелом состоянии ингаляция будет неэффективной, помощи никакой, пациент просто отяжелеет. Кроме того, как вы себе представляете эту ингаляцию? На момент осмотра ребенок выдавал тахипноэ 80 в минуту и имел шикарный акроцианоз носогубного треугольника. Как его ингалировать – там отек в бронхах! Через нос нет смысла – препарат осядет в носовых ходах, которые, кстати, еще недоразвиты. А через рот… попробуйте. Масок для грудничков у нас нет, все, что есть в комплекте, предназначена для взрослых. Снять с других аппаратов ИВЛ[63] не получится, да и не рекомендуется производителями – я спрашивал. Как его ингалировать, в таком случае?

– На каждой бригаде в хирургической укладке есть интубационный набор…

– Давайте уж сразу трахеостому[64], – перебил Александров. – Делов-то всего – горло разрезать да перстнещитовидный хрящик пересечь. Особенно это чудно воспримут родители ребенка, не говоря уж о нем самом! Не говорите ерунды!

Краснота лица старшего врача, мгновенно разлившаяся по щекам, была пугающей. Доиграюсь, мелькнула мысль, доиграюсь однозначно. Остапа понесло… Но останавливаться уже не хотелось.

– Кстати, если уж следовать стандартам – небулайзеры не приспособлены для данной возрастной группы. В инструкции внятно сказано «с трех лет и старше». И применение ингаляционной терапии в тот момент, когда состояние больного однозначно трактуется как тяжелое, я считаю дуростью. При настолько выраженной дыхательной недостаточности, развившейся вследствие аллергического отека бронхов нужно устранять именно аллергический этот отек, а не баловаться с бронхоспазмолитиками, от которых, к слову сказать, в этом возрасте толку ноль, потому что в легких ребенка мало эластических волокон, особенно в районе альвеол. Преднизолон же прямо показан при аллергических реакциях. Как и кислород, потому что гипоксия уже вот-вот обещала стать системной.

В кабинете наступила тишина. Беридзе снял очки, протер их полой халата – небывалое дело. Значит, разозлился всерьез.

– А теперь объясните мне, где вы вычитали данную… данное лечение?

– А я не вычитал, Нукзар Сергеевич, – поднял голову врач. – В книгах такого не пишут. Это плод многолетней работы на бригаде и постоянного сравнения теоретических измышлений с практическим результатом. Кстати, в стационаре мой диагноз подтвердили и ингаляцию беродуалом, о которой вы так переживаете, тоже не проводили. Я уже звонил до вас, можете не тратить время.

Плевок в лицо, честное слово.

– Вы правы, в медицине нет места экспериментаторам, особенно если дети вынуждены выступать подопытными. Поэтому я и не стал экспериментировать, проверяя на том ребенке сугубо теоретические рекомендации кабинетных врачей – состояние не то было. Легко было доиграться до апноэ, пока я бы возился с небулайзером, беродуалом, уговаривал ребенка…

– Иди отсюда, Степан, – тихо, зло, с искренней ненавистью произнес Беридзе. – Вон, и чтоб духа твоего в моем кабинете не было.

Александров встал:

– Я к вам в гости, между прочим, не напрашивался.

Но старший врач уже взял себя в руки – очки на носу, ноги обе на полу, красноты на щеках как не бывало. Даже злополучная карта ровненько лежит на том же самом месте, как и до его прихода.

– Александров, как старший врач смены, я говорю вам, что вы при оказании помощи пациенту Михайловскому четырех месяцев возрастом допустили грубые нарушения в тактике ведения больного. О чем мной будет на пятиминутке доложено заведующему подстанцией, а впоследствии материалы будут переданы на КЭК[65].

Он понизил голос.

– Состав входящих в