Тимур с тоской смотрел на них – и выше, на маркерную отметку, похожую на змею, свернувшуюся в районе солнечного сплетения. Она единственная выглядела совершенно обычной – не сияла, не меняла цвет, не бледнела, впитываясь в кожу. Просто рисунок без капли магии, до которого невозможно дотянуться.

Мысли Людвига, и до того не слишком четкие, превратились в совершенный хаос. Он уже не пытался строить из себя терпеливого героя. Вообще никого строить не пытался, просто не мог: дергался, скулил, силился вырваться из пут боли, которая прошивала тело насквозь, захватывала каждый орган, каждую клеточку.

И в этой боли вместе с Людвигом тонула Ксюха. Захлебывалась ею, задыхалась, барахталась почти вслепую, но чувствовала, что этого недостаточно. Она хотела бы забрать эту боль. Не просто ощущать ее отголоски, а впитать хотя бы часть, поделить ощущения на двоих.

Она ведь уже выдерживала это – значит, сможет выдержать снова! Да, тогда заражение было не таким обширным, Тимур вылечил его намного быстрее и легче, ну и что с того? Ксюха знала, что может вынести гораздо больше. Пусть ей будет плохо, зато Людвигу – хоть немножко легче. И, возможно, именно это «немножко» спасет ему жизнь, поможет не свихнуться от болевого шока.

«Отдай мне. Поделись со мной», – мысленно попросила она, сжимая его голову в ладонях. В глазах потемнело, дыхание перехватило, но вместо ожидаемой боли Ксюха ощутила нечто совсем другое. В пальцах закололо, потом руки словно одеревенели, стали на мгновенье чужими и непослушными. Вдох, и в легкие ворвался поток свежего воздуха – и еще чего-то, тоже свежего, острого, пузырящегося, как газировка, – и это было одновременно жутко и прекрасно. Нестерпимо прекрасно, до восторга жутко.

Как полет.

Как близкая молния в грозовую ночь.

Как сбывшаяся мечта.

Как магия!

– На змею надо просто нажать или еще что-то сделать? – протараторила Ксюха, боясь, что наваждение вот-вот развеется.

– А? – вскинулся Тимур.

«Это не змея, а самех», – обреченно мелькнуло в мыслях.

И одновременно туда же ворвалось яростное: «Жми!»

Ксюха не стала разбираться, кому какая фраза принадлежит, просто перегнулась через голову Людвига, дотянулась – и нажала.

Символ под ладонью нагрелся почти мгновенно. Тимур моментально напрягся. Руку свело. Людвиг коротко выдохнул – и обмяк.

А одна из кровавых линий, конец которой находился рядом с рукой Ксюхи, вдруг побледнела и истаяла без следа.

– Есть! – воскликнул Тимур и облизнул губы. – А ну давай, скотина, ползи обратно.

Еще одна линия начала бледнеть.

– Ты просил следить, чтобы Людвиг не отключился… – Ксюха запоздало подумала, что сначала надо было усесться поудобнее, а потом уже врываться в чужое заклинание. Потому что сейчас она едва сохраняла равновесие в не самой устойчивой позе и даже опереться ни на что не могла. А руку тем временем сводило все сильнее. – Так вот, он, кажется, вырубился.

– Еще бы… Сердце бьется?

– Вроде да.

– Вытянем. Главное, не отпускай.

– Я не знаю, что я делаю… Я же ничего не делаю, просто держу.

– Вот и держи.

– У меня голова кружится, – созналась Ксюха.

Она бы перетерпела, но не хотелось внезапно грохнуться прямо на Людвига, не доведя дело до конца.

– Держи, – не то велел, не то взмолился Тимур.

Что ж, пришлось держать.

Держать.

Держать…

И еще немножко…

– Да чтоб я еще раз… – буркнул Тимур, когда последняя трещина в коже Людвига затянулась, оставив после себя тоненький светлый шрам. Такие шрамы теперь украшали почти всю ногу – видимо, там поражение было самым глубоким и не хотело исчезать бесследно. – Отпускай. Можно.

– Я упаду, если сдвинусь с места. – Ксюха аккуратно, на пробу, шевельнулась – и комната поплыла вбок. Кажется, вместе с телом. – Ой… я уже…

Сознание отключилось всего на секунду, но за это время Тимур как-то ухитрился подхватить Ксюху и уложить на полу рядом с Людвигом.

– Все хорошо, Ксюш, все хорошо. Ты молодчина. Отдыхай.

– Спасибо. – Сведенные мышцы медленно расслаблялись, в глазах прояснялось, и сразу стало заметно, что Тимур не просто бледный, а такой… цвета собственных обоев. Молочная белизна с серыми разводами. И природная смуглость не спасала. – Вам тоже неплохо бы полежать…

– Мне рано. Надо еще этого придурка в себя привести. Выдержит он на две точки, как же, экспериментатор хренов! Эй, ты живой вообще?

Людвиг не среагировал ни на оклик, ни на тычок под ребра. Не моргнул. Даже не попытался моргнуть.

Ксюха почувствовала, как внутри снова начинает скручиваться тугая пружина беспокойства. Хотелось немедленно вскочить и тряхнуть Людвига за грудки, но получилось только с трудом приподняться и дотянуться до холодной, почти ледяной руки.

– Люд… – осторожно позвал Тимур. – Да чтоб тебя! А ну, очнись немедленно! Я зачем вообще корячился? Чтоб еще и тебя потом хоронить?!

Мертвым Людвиг не выглядел, скорее – умиротворенным, сладко спящим после тяжелого дня. Впрочем, откуда бы Ксюхе знать, как выглядят мертвые? В кино-то их все равно живые актеры играют…

Пульс на руке Людвига не прощупывался, но это ни о чем не говорило, у себя его Ксюха тоже никогда нащупать не могла. Попыталась добраться до шеи, но Тимур оттолкнул.

– Назад! Отойди подальше. Все в порядке, живой он, просто во вторую ипостась сбежал. Сейчас починим.

Ксюха послушно отползла в сторону (с «отойти» все еще были небольшие проблемы) и завороженно смотрела, как Тимур склоняется над бывшим учителем, кладет ладони ему на грудь и вкрадчиво шепчет:

– Давай! Давай, возвращайся! Ну же, хорошая собачка…

По татуировкам снова забегали искры – возможно, в их мерцании была какая-то закономерность, но для Ксюхи все выглядело дичайшим хаосом. Такой же хаос был в мыслях, в чувствах, в душе.

Один. Сплошной. Хаос.

– А ну дыши! – рявкнул вдруг Тимур и наотмашь ударил Людвига по второй, не побитой еще щеке.

Голова дернулась.

Людвиг распахнул глаза и оторопело уставился перед собой, не вполне понимая, где он находится и что видит. Если он вообще хоть что-то в этот момент видел.

– Дыши, кому сказано! А то и второй глаз подобью. Или нос сломаю!

Людвиг в ответ прохрипел нечто неразборчивое. Возможно, это был смех. Или какое-то немецкое ругательство. Или выдох со звуковыми спецэффектами. Но и этого хриплого, неразборчивого и едва слышного звука хватило, чтобы разлитая в воздухе тревога прекратила назойливое мельтешение и осела на пол пушистыми снежными хлопьями.

Тимур тоже осел – рядом с Людвигом, кое-как привалившись боком к подлокотнику дивана. Но командовать не перестал:

– Не лежи так. Тебе надо шевелиться. Дышать. Двигаться. Говорить.

– Щас… – в этот раз ответ можно было разобрать, – сей… час… я…

– Людвиг, – всхлипнула Ксюха, бросаясь ему на шею.

Он неловко уткнулся ей в макушку, снова выдохнул что-то хриплое.

– Вставай! – велел Тимур. – Давай поднимайся, а то разлегся тут как на пляже. Сам же знаешь, надо как можно раньше…

– Знаю. Ох… Я хвост отлежал. И руки совсем онемели.