Милорду Певереллу никогда не было скучно наедине с самим собой.

* * *

А директора через несколько дней «накрыло». Он никак не мог найти себе места, мечась из угла в угол собственных апартаментов так, что в бороде звенело, и разговаривая с самим собой… Но с собой ли?

Жаль, он не заметил, как задергалась на полке Распределяющая Шляпа, как она долбила в стекло, но фетр — это фетр… Не заметил, не взял в руки, не надел. И потому случилось, что случилось.

Альбус то обвинял себя в бесхребетности: надо же было так рассиропиться с бывшим учеником вместо того, чтобы… к ногтю его, к ногтю!!! То слабо возражал, что Светлый маг не может не радоваться хорошим успехам учеников, а ведь восстановить род — это воистину благое деяние. То утверждал, что такие темные маги как Том, да и вообще Певереллы, недостойны ходить по земле.

Но что есть Темная магия?

Этот вопрос его внезапно успокоил и настроил на философский лад…

Дамблдор прекрасно отдавал себе отчет, что так называемые «три непростительных заклятия» на самом деле темными не являются. Он еще помнил, что родились они из самой обычной медицинской практики. Эвтаназия. Дефибрилляция. И обеспечение безопасности тех, кто оказывается рядом с сумасшедшим. Спорить о применимости такого можно бесконечно, что, собственно, и происходило. Но для себя Альбус давно решил этот вопрос положительно. Мучиться он не собирался. Впрочем, умирать — тоже. Но вот когда придет время, он не желал бы себе ничего иного, кроме практически безболезненной и моментальной Авады.

Да и Круцио использовать приходилось не раз и не два… После кратковременного воздействия оно поднимало на ноги практически совершенно выдохшихся, и они получали тот самый «еще один шанс». На жизнь, кстати. Ну, а об Империо и речи нет… Одна сплошная польза. Обливиэйт ведь немногим отличается, ан ничего, практикуют.

Они были необходимы ему, как и многое другое, и когда это было нужно, он не предавался этическим терзаниям. Надо — значит, надо.

Он потянулся за небольшим томиком испанской поэзии, которую открыл для себя не так давно, и угнездился в своем роскошном кресле. Директору давно нравилось брать маггловские книги, так называемую «художественную литературу», и, листая наугад, искать… подтверждения своим мыслям. Нашел он и в этот раз, даже перебирать долго не пришлось.

* * *

Всех лучше те, кто сознают,

что в этой жизни, в мире слез,

лишь в чувстве меры весь вопрос:

побольше здесь, поменьше тут…

Антонио Мачадо

Какой же умничка был этот испанец! Альбус погладил бороду. Приятно чувствовать себя «всех лучше», вроде это как раз о нем и написали… Темной магии нет. Это просто удобное название для тех, кто… для тех, кто не с нами.

Внезапно возникшее напряжение выкинуло его из уюта и спокойствия. Опомнился он, опираясь на высокий подоконник и слыша, как говорит каким-то не своим голосом:

— Почему я даже не попытался его убить?

Альбус поразился и возмутился этому вопросу. Зачем убить? Как он мог?..

А потом настал ад…

В него словно хлынула кипящая смола: Дамблдор было вскрикнул, но даже крик замер в сведенном болью горле. Боль отхлынула, и в этой страшной тишине он услышал шепот… Ядовитые, ледяные слова — о его предназначении, об Общем Благе, о том, что его деяния необходимы, даже если кажутся ему жестокими.

Он пытался спорить, но снова и снова возникало чувство, что кровь закипает в венах, и вскоре он не мог уже ничего. Даже позвать на помощь.

Те, кто действительно на грани жизни и смерти, не кричат.

Не могут.

Он должен искоренить скверну. Он должен. Это — смысл его жизни.

Ввинчивалось раскаленными штопорами в мозг. Безжалостно. Без рассуждений.

Уничтожить Тьму — это его Долг.

Последняя слабая мысль, последнее возражение:

— Но и я тоже волшебник… Я не в силах отказаться… Я не смогу и не справлюсь без магии!

— Ты — светлый, — ослепило его до рези в глазах.

А потом световые скальпели начали резать. По живому. По его душе…

Бесчувственное тело директора с кровавой пеной на губах и разбитым лицом обнаружила его «правая рука», зайдя, к счастью, совсем скоро после того, как тот наконец потерял сознание.

Пожилая ведьма чуть не свалилась рядом, но характер шотландки, дочери пастора, профессора трансфигурации, не подкачал: прежде всего она обтерла кровь с лица и уловила дыхание — едва заметное, но все же…

Она не стала его трясти, не впала в истерику — просто вызвала колдомедиков. И встретила их со сжатыми в нитку губами, белая, как простыни, которые вскоре ждали в Мунго не только директора, но и ее саму.

А в голове было только две мысли:

«Что же будет с Альбусом?»

«Что же будет со школой?»

* * *

В конце первой недели зимы помирившийся с отцом под внимательным оком директора Джеймс Поттер натаскал из дома кучу полезностей и радостно оборудовал «малую артефакторскую», расширив с помощью друзей любимую Выручайку. Старший Поттер, почтивший их своим присутствием, был благоразумно допущен в другой кабинет (благо, свободных хватало), где наложил свою фирменную защиту (а что, пригодится!) и потом только кивал сыну и бросал заинтересованные взгляды на мисс Эванс.

Лили в результате пару дней ходила только в компании, желательно, большой. Северус старался особо не отсвечивать, но «невесту» все же прикрывал — на свой страх и риск. Благо в Хогвартсе родители не имели обыкновения задерживаться, и двое суток, проведенных здесь лордом Поттером, определенно, вошли в историю.

Вскоре артефактами ментальной защиты были снабжены все «картельеры».

— Джеймс, а твой отец сможет сделать «анти-артефакт»?

Тот вздохнул:

— Лили, ты же не думаешь, что я, второкурсник, уже могу составить отцу конкуренцию? Только если что-то совсем безумное, но это может оказаться нестабильным. Надо учить Руны. Надо читать Магматериалы, предмета-то такого нет, а разбираться самому непросто.

— Я могу помочь?

— Да я бы с радостью… Но не все книги будут тебе доступны. Вот, держи для начала эти.

Лили, прижимая к груди драгоценные фолианты, продолжила думать вслух:

— Тогда надо что-то еще…

— Зелья?

Северус снова засел за книги, благо, руками приятелей для него было открыто многое. Да и в памяти всего хватало — как бы только совсем не засветиться. А потому главной жемчужиной была, несомненно, библиотека Блэков. Ее содержимым можно