– Джентльмены возвращаются! И Мориса с ними нет – не будь моя фамилия Тальбот! – воскликнула Роза при виде унылых посланников. – Не смейте приближаться, – гневно заговорила она. – Вероломные трусы, вы достойны изгнания. Скройтесь с глаз моих и ждите, пока я вас позову. Миссис Сноудон, не обратитесь ли вы к мистеру Трехерну с просьбой придумать для нас какое-нибудь развлечение, дабы мы скоротали этот вечер? Мы в тоске, фантазия наша иссякла, а у вас над мистером Трехерном власть.

– Нет, я не пойду к нему, раз он отказал вам, – решительно заявила миссис Сноудон и удалилась.

– Тави, душенька, прошу тебя, поговори с кузеном. Он нам просто необходим. Тебя он послушает, станешь нашей благодетельницей.

Без лишних слов Октавия нацарапала записку и отправила ее с лакеем. Прошло несколько минут, и джентльмены начали вслух сомневаться в успехе этой попытки.

– Вряд ли он явится ради меня, – промолвила Октавия.

Но, едва эти слова сорвались с ее уст, как он явился. Генерал приветствовал Трехерна смехом, а молодой человек, не обращая внимания на реакцию остальных, вполголоса спросил Октавию:

– Что я могу для тебя сделать, кузина?

В его запавших глазах Октавия прочла упрек. Впрочем, раскаиваться было поздно, и девушка ответила с поспешностью:

– Вечер выдался такой скучный. Хочется чего-то нового, необычного. Есть у тебя идеи?

– Почему бы не поступить, как раньше в канун Нового года? Помнишь, Тави, мы усаживались в зале у камина и рассказывали истории? – произнес Трехерн, с минуту подумав.

– Ну, что я говорил? В самую точку, Морис! – с видом триумфатора воскликнул сэр Джаспер.

– Преотличная идея, вот прямо сейчас и начнем. Уже пробило десять, ждать осталось не слишком долго, – подхватила Роза, взяла сэра Джаспера под руку и повлекла в залу.

Там уже ярко пылал камин, плиточный пол, как всегда в зимнюю пору, был устлан толстыми коврами, высокие окна плотно задрапированы шторами. В тепле пышно цвели комнатные растения, а кресла и кушетки всем своим видом будто говорили «Добро пожаловать». Компания разместилась, и Трехерн вызвался рассказывать первым.

– Только уговор: истории должны быть о призраках и тому подобном. Для пущего эффекта мы погасим свечи и лампы, – по своему обыкновению распорядилась Роза, усаживаясь рядом с Трехерном.

Через несколько минут лишь круг красноватого света, что отбрасывало пламя в камине, остался служить противовесом насыщенному зимнему мраку, и тени, отступив, затаились по углам.

– Только, пожалуйста, пусть будет не очень страшно, а то я лишусь чувств, – пискнула Бланш, придвигаясь к Эннону, ибо она вняла совету сестры и взяла сердце этого джентльмена в плотную осаду.

– Что до моей скромной истории, ваши нервы должны ее выдержать, – отвечал Трехерн. – Итак, четыре года назад, когда я служил в Индии, у меня был близкий друг, уроженец Шотландии. Я сам наполовину шотландец, как вам известно, отсюда и мое обостренное чувство родства с земляками. Однажды Гордон отправился в разведывательную экспедицию и не вернулся. Его люди утверждали, что вечером он в одиночку покинул лагерь, а вскоре конь его прискакал обратно – весь в крови и без всадника. Мы бросились на поиски, но не нашли даже следов Гордона. Я был просто одержим желанием обнаружить убийц и отомстить им. Прошло около месяца. В один чудовищно знойный день я сидел в своей палатке, и вдруг полотно, закрывавшее вход, шевельнулось, и мне предстал Гордон. Я видел его так же отчетливо, как вижу тебя, Джаспер. Я хотел выскочить ему навстречу, однако что-то удержало меня. Гордон был смертельно бледен, вода текла с него ручьями, а в ясных голубых глазах застыли безумие и боль. Я похолодел, смотрел на своего друга, не двигаясь, потрясенный переменой в нем, удрученный его потусторонним видом. Вдруг он взял меня за руку и произнес зловеще: «Идем!» Прикосновение было ледяное. Меня пронзил ужас, тем не менее я поднялся, чтобы следовать за Гордоном, но он уже исчез.

– Кошмарное видение. Тем все и кончилось? – спросила Роза.

Трехерн, продолжая неотрывно смотреть на огонь, вытянул левую руку, словно не слыхал реплики.

– Я думал, что мне померещилось, и довольно быстро пришел в себя. Никто не имеет вестей о Гордоне, рассуждал я, да и мой слуга-туземец все это время лежал, растянувшись, у входа в палатку. И все же странное ощущение осталось на моей руке, которой коснулся фантом. Рука постоянно зябла, была влажной и бледной. Напрасно я старался забыть о видении – оно меня не отпускало. Я рассказал о нем Йермиду, своему слуге-туземцу, и он убедил меня, что это знак, что я должен отправиться на поиски друга. Той же ночью мне приснилось, будто я еду, точнее, бешено скачу верхом. Какая сила вела меня, я не ведал, но пришпоривал коня, жаждая достигнуть цели. На пути моем возникла наполовину пересохшая река. Я стал искать брод, двинулся берегом вниз по течению и наткнулся на Гордона – мертвый, мой друг лежал на отмели и выглядел точно так, как в моем видении. Я проснулся и рассказал обо всем командиру. Поскольку полк ничем особенным не был занят, мне легко удалось получить недельный отпуск. Я взял с собою Йермида и отправился исполнять свою скорбную миссию. Сам себя я чувствовал суеверным глупцом, но не мог противиться импульсу. Мы искали семь дней, и вот что удивительнее всего: наш путь пролегал ровно по той же местности, что в моем сне, и прикосновение ледяной руки как бы направляло меня. На седьмой день мы выехали к реке и обнаружили тело моего друга.

– Какой ужас! Неужели это правда? – воскликнула миссис Сноудон.

– Истинная правда. Это так же верно, как то, что я – живой человек. Мало того, с тех пор мне не удается согреть левую руку. Вот, сами убедитесь.

Трехерн вытянул обе руки, все по очереди к ним прикоснулись и согласились, что левая и меньше, и бледнее, и холоднее, чем правая.

– Пусть теперь кто-нибудь расскажет другую историю; эта для моих нервов чересчур, – взмолилась Бланш.

– Тогда я расскажу. Ты, сестричка, пожалуй, посмеешься и успокоишь свои нервы. И для меня лучше: смогу спокойно слушать остальных.

Сделав вступление, Роза заговорила, подражая сказителям:

– В давние времена гостили мы у нашей почтенной бабушки, и вот как случилось, что мне явился призрак. Бедная старушка подхватила простуду и не покидала своей спальни, мы же с сестрой были предоставлены самим себе и предавались унынию, ибо дом был велик, малолюден и мрачен. Хотя нас обеих снедала тоска по родным, мы не хотели уезжать, пока не поправится бабушка, и развлекались тем, что,