— Да. Это лекарня, тебе нечего здесь делать, — тон стал просящим, жалким, голос сорвался к концу фразы.

У меня всё ещё не получается давать ей отпор. 

— Деньги и положение открывают все двери, — хмыкнула она, без спроса усаживаясь на стул посетителя. — Кстати, мне почудилось, или я только что видела юную наследницу разорившейся семьи Дорд? Вот что бывает, когда поддаёшься на уговоры неразумной дочери и отправляешь её учиться! Общественное образование для девочек — зло, наши предки были в этом правы. Знатные особы должны учиться на дому, это однозначно. Чтобы не было ситуации вроде этой. Я слышала, конечно, что юная леди Дорд очень мила с ректором…

Ректор. Вон оно что… Может, именно он был тем самым таинственным мужчиной Нэлли?  

Тем не менее, матушка просчиталась: угроза пациентке заставила меня встряхнуться лучше всяких пощёчин. Я поболе всех знала, каким грязным и ядовитым может быть язык леди Гохорд, и не собиралась позволять ей злословить о Нэлли. 

— Вы придумываете ерунду, — сказала я, и твёрдость вернулась в мой голос. — Пациентка всего лишь подверглась проклятью и лечится у нас. Если посмеете молоть о ней языком, расскажу всем, что вы подкупили персонал лекарни. 

Её ноздри раздулись от ярости, ладонь взмыла в воздух:

— Да как ты смеешь?..

В руке моей сам собой возник энергетический скальпель. Я сжала его, чтобы почувствовать себя защищённой. Пускать его в ход не собиралась: спасибо леди Каталине, я и без членовредительства знала, что делать.

— Давайте, бейте, — сказала я, глядя ей в глаза. — Чтобы я смогла позвать охрану и предать это гласности. Бейте, что же вы! И тогда вас арестуют, как буянку. Сиятельная леди Гохорд устраивает драки в закрытом женском отделении благотворительной больницы… не дивный ли выйдет заголовок для утренних газет?

Она изумлённо застыла, и я почувствовала тёмное торжество. Оказалось на удивление приятно взять в руки её же оружие, обернуть против неё её же аргументы. 

Всё же, видимо, я её дочь. И не только по крови. Мы учимся у своих мучителей; жаль, что редко — хорошему.

Про мою мать можно многое сказать, причём едва ли в этом “многом” будет превалировать хорошее. Но одного у леди Гохорд не отнять: она очень быстро умеет подстраиваться под ситуацию. И отлично владеет собой. 

Вот и в тот момент она будто бы сменила одну кожу на другую: увидела, что напор не помог, и выбрала вместо него спокойный, деловитый тон.

— Что же, — сказала она, — вижу, ты стала дерзкой.  И совершенно отбилась от рук. Но вспомни о том, что тебе ещё предстоит вернуться домой, дрянная девчонка! 

— С чего бы это? — руки снова начали дрожать. — Я не вернусь туда никогда. Слышите? Никогда!

Леди Гохорд закатила глаза.

— Ох уж этот юношеский максимализм… Признаю: возможно, идея с этой больницей была не самой дурной. Я слышала, что ты не прекращаешь переписки с принцем и пользуешься фавором у леди Бейли. Это хорошо. Каталина, конечно, законченная дрянь, это верно. И извращенка к тому же. Без семьи и детей — какая женщина так живёт? Только глубоко безнравственная. Но нынешним хозяевам этого мира плевать на нравственность: Каталина приближена к самым знатным особам, и сблизиться с ней, несмотря ни на что — это отличный ход. Только вот рано или поздно тебе нужно будет подумать о замужестве и продолжении рода…

— Заткнись, — мой голос задрожал. — Во-первых, прикуси свой грязный язык, матушка, и подавись собственным ядом. Никогда, никогда не смей при мне оскорблять леди Каталину! И не тебе рассуждать о безнравственной жизни, поняла?! Второе — не будет никаких наследников. После того, что ты со мной сделала, у меня никогда не будет детей. Поняла?! Ты, ты забрала это у меня!!

— Что? — поразилась она. 

Изумление её было искренним, неподдельным. Казалось, даже её вечные маски сползли на миг, обнажая уязвимое нутро.

Я сжала руки в кулаки. Мне хотелось ударить ещё, ещё больнее! Все моральные барьеры обрушились, всё спокойствие куда-то исчезло, оставляя меня один на один с потоком неконтролируемых эмоций.

— Ты! — крикнула я. — Ты дала мне это зелье!

— Да, потому что надеялась решить всё тихо! — выкрикнула она в ответ. — Но в Тавельни меня заверили, что репродуктивная функция придёт в норму, если…

Она запнулась.

— Что ж ты замолчала. Договаривай! “Если не допускать прямых воздействий на ауру”, верно? Как ты думаешь, мама: когда часть твоей ауры, как раз напрямую связанную с женским, выгрызает хищная многоликая змея — это считается за воздействие?!

На её лице промелькнуло что-то, очень похожее на вину.

— Ты ещё на весь мир об этом заори! — сказала она. — Ты никому не рассказала, надеюсь?..

— О нет, никому, — скривилась я. — Как могу я?

Мать кивнула.

— Что же, это печально. Видимо, нам с твоим отцом придётся задуматься ещё об одном ребёнке.

Я почувствовала слёзы на щеках.

— И это — всё?! — спросила неверяще. — Всё, что ты мне скажешь? После того, как сама со мной это сделала?!

— Ну довольно! — леди Гохорд даже притопнула ногой. — Хватит рассказывать, что я с тобой делала то или это! Можно подумать, я заставляла тебя связаться с тем ничтожеством и зачать от него ребёнка! Или я силой тебя к селенити толкала? Ты не возражала, Дайяна! Мы делали это ради нашей семьи, как мать и дочь! Исправляли, между прочим, твою ошибку! Так чего ты хочешь от меня теперь?

У меня в голове стало звонко и пусто. Истерика резко схлынула, оставив после себя острые осколки боли и сожаления. 

Я могла бы напомнить, как она запугивала меня, унижала, била. Но…

Она права. Я никогда не возражала. Не могла дать ей отпор. И, возможно, никогда не научусь. Но…

— Уходи, — сказала я. — Не знаю, зачем ты явилась, но уходи и не смей возвращаться. Я тебе больше не дочь, а ты мне не мать. Я не собираюсь возвращаться домой, выходить замуж за Эрина или что ещё взбредёт в твою больную голову. Теперь моё место здесь. 

Она помолчала, глядя на меня, а потом кивнула. 

— Что же, возможно, так и впрямь будет лучше. С учётом твоей неполноценности и нынешних обстоятельств, Эрин не согласится взять тебя в жёны. Да никто не согласится, пожалуй. Если только мезальянс или жених в возрасте…

— Вон. 

Она покачала головой.  

— Собралась прожить свою жизнь вот так? — уточнила она.

— Да, представь себе!

— Воля твоя. Но, если ты так цепляешься за эту жизнь, значит, нам легко будет прийти к соглашению.

Сердце моё зачастило.

— Какому соглашению?

— Ты вполне уверена, что нас здесь не услышат?

— Да, эта кабинет для конфиденциальных разговоров.