Шрифт:
Закладка:
И летописный текст, и изобилие иллюстраций к нему свидетельствуют об определенных и четко выраженных симпатиях к Мстиславу Тмутараканскому. Впрочем, рядом с восхвалением побед и поступков Мстислава в тексте есть и такие загадочные строки: 1024 г. — «В сем же лете родися 1-й сын и нарече имя ему Изяслав» (л. 85); 1027 г. — «Родися 3-й сын и нарече имя ему Святослав» (л. 85 о.). У кого рождались сыновья? У Мстислава, о котором больше говорилось в окружающем тексте, или у Ярослава? Из непосредственного контекста это совершенно не ясно. Справка о рождении Изяслава и Святослава Ярославичей включена в свод из личной хроники Ярослава. Автор же* прославлявший противника Ярослава, явно не совпадал с автором этой хроники. У летописца, сторонника Мстислава Тмутараканского, две приметы (кроме симпатии к Мстиславу): он знает Тмутаракань, знает, что Успенская церковь стоит там «и до сего дне». М.К. Каргер убедительно доказал, что многочисленные топографические справки, соотносящие древние здания и урочища с тем, что имелось «ныне», «до сего дне», сделаны летописцем Никоном, составителем свода 1073 г., долгое время жившим в Тмутаракани, но свод свой составлявшим в Киеве, в Печерском монастыре, что и давало ему право назвать киевский берег Днепра «сей стороной» реки[272]. Поэтому комплекс миниатюр о Мстиславе, в котором 5 сюжетов посвящены Тмутараканской земле, следует отнести именно к этому своду Никона, а обрывочные фразы о неизвестно у кого родившихся сыновьях рассматривать наравне с миниатюрой «Ярослав-победитель» как свидетельство наличия другой линии летописания, в какой-то мере тоже лицевого. События, связанные с Ярославом, равнозначные тем, которые в других местах Радзивиловской летописи удостаивались рисунка, здесь, в очень краткой летописи, оставлены без иллюстраций (взятие Белза, построение городов по р. Роси). Вплоть до 1036 г. иллюстрируется только то, что связано с Мстиславом, княжившим в Чернигове: совместный поход Ярослава и Мстислава на Ляхов (л. 85 о. н.), погребение Мстислава (л. 86). В тексте опять присутствует соотнесение прошлого с настоящим: Ярослав поселил пленных поляков на Роси «и суть и до сего дни».
Внимание иллюстратора ненадолго переносится на Новгород: пятнадцатилетний княжич Владимир направлен отцом в Новгород (л. 86 о. в. левая половина); тут же изображено поставление новгородского епископа Луки Жидяты (правая половина).
Далее следует небольшой комплекс миниатюр, посвященный победе Ярослава над печенегами в 1036 г. и под 1037 г. — постройке новой киевской крепости и Софийского собора (л. 87 и.). Миниатюра интересна своей исторической достоверностью: стены «Ярославова города» строят из бревен (что доказано археологически), ворота делают каменными. Софийский собор (или одна из соседних церквей?) покрыт позакомарно. В центре этой зодческой композиции изображен князь Ярослав. Здесь мы ощущаем первую линию летописания, проявившуюся еще в 1015–1019 гг., линию прославления Ярослава.
Итак, перед нами уже обозначились две разных линии иллюстрированного летописания первой половины XI в.: одна из них — летопись Ярослава Владимировича, а другая — летопись с тмутараканско-черниговскими симпатиями, возможно, входившая в свод 1073 г.
На листах 88 и 89 Радзивиловской рукописи эти две линии пересекаются; видна борьба двух разных тенденций: четыре миниатюры заклеены новыми рисунками, иногда с заменой сюжета. Для нас, имеющих дело с рукописью 1487 г., это выглядит как проявление редакторской власти «второго мастера»[273], но необходимо поставить вопрос и об основаниях такой переработки, о возможности резкого расхождения разных оригиналов, которыми располагали копиисты.
Поскольку никто из исследователей не сопоставлял содержание первичных миниатюр и вторичных наклеек (а иногда полагали, что «трактуются те же темы, но в иной последовательности»)[274], нам придется ознакомиться с ними подробнее:
Примечание. Жирным шрифтом выделены сюжеты, не встречающиеся в другом комплексе.
Как видим, три наклейки из четырех действительно трактуют одни и те же темы, в той же (а не в иной) последовательности, но сдвинув иллюстрацию на одну ступень выше. Существенное различие заключается в том, что в результате перерисовок совершенно исчезла тема о мудром Ярославе, любителе книг и церковного благолепия, и вся серия из четырех рисунков оказалась посвященной другой теме — походу на Византию. Эта тема была расширена за счет изъятия деяний Ярослава Мудрого; последняя наклейка изображала то, что по первоначальному замыслу не предполагалось иллюстрировать: ослепление русских пленников византийцами. В этой, кажущейся незначительной, замене есть, однако, очень определенный смысл, раскрывающийся в свете предположения о переплетении двух летописных линий, повествующих о событиях одного и того же времени. Миниатюра с изображением скриптория с переписчиками книг принадлежит, разумеется, хронике Ярослава. Как и его отец, создавший летописный свод в зените княжеской деятельности, так и Ярослав Мудрый, очевидно, приурочил создание летописи к своему единодержавию (Мстислав умер, Судислав засажен в поруб), к созданию нового кафедрального собора в новой крепости Киева. Далее только одна миниатюра говорит о княжеской деятельности Ярослава (л. 89 о. н.) — о победе над мазовшанами в 1047 г. Две миниатюры иллюстрируют церковные события: крещение останков Ярополка и Олега и поставление первого русского митрополита Иллариона (л. 90). Это последняя миниатюра, связанная с Ярославом: далее идут иллюстрации к «Повести об основании Печерского монастыря».
Вполне возможно, что лицевая летопись Ярослава была не очень щедро украшена рисунками.
Вторую линию летописания того же времени мы теперь, после анализа наклеек, можем еще более уверенно связывать с Никоном Тмутараканским. Ведь Владимир Ярославич, герой похода 1043 г., — это отец Ростислава Тмутараканского, при котором Никон жил в Тмутаракани, строил там монастырь.
Приход князя Ростислава в Тмутаракань и отравление его греческим котопаном отражены в миниатюрах (л. 95 с. и 96 с.). Последняя наклейка тоже подкрепляет мысль о Никоне как составителе перечня необходимых для его свода иллюстраций. Среди потерпевших кораблекрушение и попавших в плен к грекам был воевода Вышата Остромирич. А.А. Шахматов полагал, что подробности, касающиеся Вышаты, записаны Никоном[275]. Отец же Вышаты — новгородский посадник Остромир — был активным врагом Ярослава Мудрого, и с ним можно связывать «Остромирову летопись», явно враждебную Ярославу. Никон, очевидно, продолжал эту линию в своем своде.
Наклейки второго мастера отражали не его личный вкус, а различие направленности разных произведений русского летописания XI в., что косвенно говорит в пользу наличия разных оригиналов в руках копиистов XV в.
В иллюстрациях, приходящихся
