Плюхаюсь на галантно отодвинутый передо мной Гасом стул и, упершись локтем в столешницу, подпираю голову кулаком.

Плохи мои дела. Будь обстоятельства другими, проще всего было бы соблазнить понравившегося мне парня, получить взаимное удовольствие и без сожалений разбежаться в разные стороны. Но Джек обещал помочь найти Шона — это раз. Два: а чего это я должна его соблазнять, а не наоборот? Три: с каких пор меня волнует, кто сделает первый шаг?

— Ты чего такая смурная? — интересуется Гас, который, похоже, в принципе не собирается сводить с меня глаз. Благодарность за спасение жизни — она такая.

— Изжога, — говорю.

И тот удивленно моргает. Да-да, я больная. Как только дашь мне интервью, вали на все четыре стороны.

Или…

Убирая руку от лица, поворачиваюсь к Гасу всем корпусом. Пробегаю взглядом по рельефным рукам, сегодня открытым короткими рукавами футболки, по твердому даже на вид прессу…

— Давай сегодня запишем наше интервью? — предлагаю, рассматривая его настолько плотоядно, что сидящая рядом Марла давится воздухом.

— Я как раз договорилась с Фло картишками перекинуться, — вставляет соседка, прокашлявшись. — Можете встретиться в нашей каюте.

Улыбка на лице Гаса расплывается едва ли не до ушей.

— Я совершенно свободен.

Я бы так не сказала, учитывая взгляды, бросаемые на него той самой безымянной девушкой, которая сидела вчера рядом с ним и которая сегодня тоже тихонько подсела ему под бок.

Но, во-первых, я не сваха. А, во-вторых, не подумаешь о себе — никто не подумает.

* * *

Целуется он как бог. А может, все дело в том, что дни выдались слишком нервными, в организме накопился стресс, а секс у меня в последний раз был с помощником капитана лайнера по дороге с Альфа Крита — то есть целую вечность назад. И Гас — именно то, что мне сейчас нужно: красивый, благодарный мне мужчина с великолепным телом, который сойдет с судна через два дня, и я его больше никогда не увижу.

Ну, то есть увижу, конечно — в своей видеозаписи, которую мы прилежно сделали, прежде чем перейти к поцелуям и раздеванию. Удовольствие удовольствием, а работа прежде всего.

Не будь мой брат в плену, уже плюнула бы на этот «синий туман» и вернулась бы к Карле с информацией о рабском рынке. Уверена, только это обеспечило бы мне пропуск в «ТК». Гас в интервью вышел невероятно убедительным.

Боже, о чем я думаю, когда горячие мужские руки снимают с меня майку!

А когда не менее горячие губы проходятся по шее к груди, я вдруг вспоминаю свою реакцию на то, как Джек наклонился к моему уху в салоне катера. И… все. Я не хочу этого красивого сексуального парня, который сейчас прижимает меня к покрывалу своим роскошным полуобнаженным телом.

— Гас, тормози. — Вытягиваю шею, чтобы увернуться от очередного жаркого поцелуя, и упираю ладони в мужские плечи.

— Что? — приподнимается на вытянутых руках, нависая надо мной. — Почему? — В глазах — полная растерянность, грудь с ярко выраженными мышцами тяжело вздымается. — Поторопился? Ну так…

Ну так он уже на днях сходит с корабля, и надо ковать, пока горячо, сама знаю.

— Как зовут девушку, которая сидела с нами за одним столиком? — спрашиваю.

Гас хмурится.

— Марла?

Тьфу ты, она была девушкой, когда мы с ним еще не родились.

— Русоволосая, с глазами олененка, — уточняю.

Мужчина хмурится сильнее.

— Таша?

Ладно, пусть будет Таша.

— Таша от тебя без ума. — Толкаю его в грудь, чтобы наконец слез меня — жарко ужасно. — Не могу мешать вашему счастью.

Гас таки садится, освобождая меня из плена своих длинным рук и раскаленного тела. Смотрит растерянно; трет переносицу.

— Да она же…

Держу пари, она даже постеснялась сказать ему «привет». Зато бегает хвостиком и тяжело вздыхает под боком — дурында.

— Влюблена в тебя по уши, — заявляю с уверенностью. Соскальзываю с постели, подбираю с пола майку и натягиваю ее через голову. — Так что давай-давай. — Вручаю ему его мятую футболку и подталкиваю к двери. — Будь мужиком, сделай первый шаг, и все такое.

Я уже говорила, что с лица этого греческого бога хоть картину пиши, хоть скульптуру ваяй. Сейчас — особенно. Этот портрет назывался бы: «Что, вашу мать, вообще происходит?».

— Счастья вам, детишек побольше, — говорю скороговоркой, пока сама не передумала.

Надеюсь, эта Таша не растеряется, а то такой образец мужской красоты пропадает.

Открываю дверь и практически силой выталкиваю Гаса в коридор. А он настолько не ожидал и растерян от такого окончания своего прихода в мою каюту, что послушно пятится, прижимая к груди футболку и даже не соображая, что пора бы ее надеть.

И стоит ему оказаться в коридоре, а мне — на пороге, как снаружи доносится вежливое покашливание.

О черт.

Гас резко оборачивается, все еще прижимая к себе скомканную футболку, как мать родную, и открывая мне обзор на происходящее в коридоре, вернее, на тех, кто там так некстати оказался — Джека и капитана Роу.

Это что, чтоб вас всех, вселенский заговор?! Какова вероятность, что тот, по кому я капаю слюной уже черт-те сколько времени, и владелец судна, на котором я нахожусь на птичьих правах, вместе пройдут по коридору мимо моей каюты как раз в тот момент, когда я буду выставлять из нее полуголого мужика?

Мне срочно нужна еще одна подкова. На сей раз, чтобы стукнуть ею себя по голове.

Заклеенная на краю у виска бровь Джека ползет вверх и изгибается под каким-то совершенно немыслимым углом. Капитан хмурится. Предполагаю, именно он издал то предупредительное покашливание.

— У нас не принято ходить без одежды, — Роу первым берет себя в руки в этой немой сцене с переглядываниями. — Оденьтесь, пожалуйста. Среди пассажирок есть монахиня.

— Да, простите, капитан, — бормочет Гас и натягивает на себя футболку с такой скоростью, что начинаю подозревать, не служил ли он в армии.

Роу качает головой каким-то своим мыслям и наконец проходит мимо, как и собирался. Джек же на мгновение задерживается, чтобы закатить глаза к потолку и красноречиво провести пальцем по своему горлу, мол, молодец, Кайя, делаешь все, чтобы капитан проникся твоей проблемой и полетел спасать твоего брата.

Даже не огрызаюсь и не строю рожи в ответ.