одной из моих подушек и шепчет:

– Ну раз ты так считаешь.

Час спустя Дин наклоняет меня над кухонным столом, толкаясь в меня сзади, пока я ногтями царапаю столешницу. Он откидывает мои волосы в сторону и разворачивает к себе мое лицо, а я снова и снова повторяю его имя. Знаю, что это сводит его с ума.

Дин тянет руку к моему животу, а потом скользит ладонью ниже, пока не достигает желаемого местечка у меня между ног. В спортивных штанах, спущенных до лодыжек, я выгибаюсь навстречу его прикосновениям и постанываю, когда его пальцы находят мой клитор. О боже.

Дин доводит меня до исступления, отрываясь от моих губ и атакуя мой рот языком.

– Ты всегда такая влажная. Меня это жутко заводит.

Я громко выдыхаю и прижимаюсь к столу, уже приближаясь к разрядке. Дин проводит пальцами по моему затылку и оттягивает мне волосы, стискивая их в кулаке. Он продолжает вонзаться в меня все жестче, но не прекращает ласкать другой рукой.

Черт, черт, черт.

Это не должно быть настолько приятно. Почему это так приятно?

– Кончай для меня, Кора, – требует он, наклоняясь ниже, прижимаясь грудью к моей спине и двигая бедрами с невероятной интенсивностью.

Я разбиваюсь вдребезги.

Впиваюсь ногтями в кухонный стол, наверняка оставляя царапины, пока тело бьется в конвульсиях, а с губ срывается крик.

Когда я успокаиваюсь, Дин отводит волосы с моего лица, замедляется и шепчет мне на ушко:

– Вот это моя девочка.

Я едва успеваю прийти в себя, когда он выходит из меня, разворачивает и усаживает на стол, устраиваясь между моих ног. Он целует меня, толкаясь обратно внутрь и упираясь ладонями в стол по обе стороны от меня, когда я сцепляю лодыжки за его спиной. Движения Дина медленные и размеренные, и я уже чувствую, как снова нарастает напряжение, но тут он прерывает поцелуй и смотрит мне в глаза.

Боже, его глаза. Они станут моей погибелью.

Я отвожу взгляд, бурлящие внутри меня чувства доказывают слишком многое. Это слишком интимно, слишком мощно, слишком реально.

Но между нами не может быть ничего больше секса.

Дин зажимает мой подбородок между большим и указательным пальцами, ласково заставляя меня повернуться обратно.

– Почему ты не можешь смотреть на меня, Кора? – Он продолжает двигаться во мне, но уменьшает напор. Не так быстро. Его прикосновения легкие и обдуманные, как будто он пытается мне что-то сказать.

Но когда он во мне, глубоко, до самого основания, мне меньше всего хочется разговаривать с ним о наших чувствах. Поэтому я обхватываю ладонями его лицо, и наши рты снова соединяются. Дин размыкает губы и впускает мой настойчивый язык. Движения его бедер ускоряются, поцелуй становится более жадным. Я – стрела в его сердце, кинжал в его защите. Он знает, что я готова отдать, и забирает каждый кусочек, каждый вздох, каждую случайно оброненную крошку.

Наши тела терзают друг друга, мы царапаемся, яростно сталкиваемся языками, нас переполняет необузданная похоть и отчаянное желание. Я открываю рот, чтобы заговорить, внезапно страстно желая большего. Так никогда и не узнаю, было ли это из-за проклятого вина, а может быть я просто безвозвратно испорчена, но с моих губ слетают два слова, повергающих Дина в шок:

– Свяжи меня.

Он смотрит на меня, его лоб блестит от пота, а голубые глаза широко раскрыты, и в них мелькает тревога. Он замирает, и даже дыхание вдруг становится поверхностным. Я смотрю на него снизу вверх, жалея, что не могу проглотить свои слова обратно.

Затем он сникает, как детский воздушный шарик или как раненое животное. Как будто я только что вырвала у него из рук нечто очень ценное. Дин выходит из меня и прижимается своим лбом к моему, я же продолжаю сидеть молча, все еще обвивая ногами его за талию.

– Черт, – бормочет он, но не от злости, не раздраженно. В его голосе звучит скорее безнадежность. Он высвобождается из моих объятий и отступает назад, натягивая джинсы на бедра.

Мои щеки обжигает огнем, пока я сижу, откинувшись на локти и выставив себя напоказ. Мне кажется, он может видеть меня насквозь. Моя душа, все, что она хранит в себе, все страхи и самые потаенные уголки сейчас крайне уязвимы перед ним. Усилием воли я заставляю себя соскользнуть со стола и натянуть спортивные штаны, не встречаясь с Дином взглядом.

– Какого хрена, Кора?

Я бросаю на Дина едва заметный взгляд, пока приглаживаю волосы. Он стоит передо мной, положив руки на пояс и очень внимательно меня разглядывает.

– Ерунда. Забудь об этом. – Я проношусь мимо него, направляясь в спальню. – Полагаю, мы закончили, так что не стесняйся, ты знаешь, где выход.

Он следует за мной.

– Нет. Нам нужно поговорить об этом.

– Здесь не о чем разговаривать.

– Ты надо мной издеваешься? – На входе в спальню он хватает меня за запястье и разворачивает к себе. Его голос становится серьезным, плечи опускаются. – Это ненормально!

– Тогда уходи. Я тебя здесь не держу.

Дин стискивает зубы, пытаясь сдержать разочарование.

– Я думал, что у меня получится. Думал, что смогу выдержать любую хрень, довольствоваться даже крохами, которые ты готова мне дать… но это меня убивает. Это убивает нас обоих.

Я повторяю свои слова медленнее, делая ударение на каждом слове.

– Тогда уходи.

– Этого ты хочешь? – Он поднимает руки и кладет ладони мне на плечи. У него перехватывает дыхание. – Потому что если я сейчас выйду за дверь, то больше не вернусь.

Его слова что-то делают с моим сердцем. Они обвиваются вокруг истекающего кровь органа и душат его.

– Я не могу получить то, что хочу, – говорю я слабым и надтреснутым голосом.

Дин выдыхает, опуская подбородок.

– Это нездоровая херня, Корабелла. Так жить нельзя. Мы не сможем так исцелиться. Той ночью после «Весла», ты сказала мне в машине, что я не давал тебе всплыть на поверхность, что ты задыхалась, а я заставил себя поверить, что это неправда. Мне хотелось верить, что мы нужны друг другу. Что мы должны были цепляться друг за друга, бороться и выкарабкиваться со дна вместе. – Он качает головой с выражением капитуляции во взгляде. – Но ты была права. Мы здесь тонем и задыхаемся… и я, черт побери, потеряю тебя, если мы не выберемся на поверхность.

Мои эмоции начинают обрушиваться на меня подобно волнам, окатывая горькой правдой.

– Я не хочу терять тебя, но и как удержать, не знаю. – Из глаз быстро катятся слезы и задерживаются