Когда я внесла таз с водой в комнату, Вера растирала в маленькой каменной ступе, принесенной с собой, какие-то остро пахнущие травы. Зачерпнув немного воды, она влила ее в ступу, тщательно перемешала, а затем полученную кашицу нанесла ровным слоем на рану, сверху наложила чистую повязку.

– Я что-то делала не так? – спросила я, заглядывая через ее плечо.

Вера мотнула головой.

– Ты все делала правильно, но пули у деда Кастуся необычные, так просто рану не вылечить.

– Серебряные?

Вера усмехнулась.

– Не просто серебряные, заговоренные. Еще когда-то Агнией Вышинской заговоренные для деда Пети. Яну повезло, что он еще жив, такие пули убивают любую нечисть.

Вера еще около часа колдовала над Яном. Чем-то натирала его лоб и грудь, что-то вливала в рот, шептала над ним и будто бы вплетала невидимые нити в его спутанные волосы. Я не спрашивала, что она делает, просто наблюдала и думала. Думала о том, что что-то не так с Агатой Вышинской. Вспомнила, что Хранительницами в роду Вышинских становятся первые девочки, а Агата никак не могла быть первой. Олег, чье отчество она взяла, умер в младенчестве и не был ее отцом. Но если она дочь Михаила, то она третий ребенок. Первая девочка, да, но третий ребенок. Или же Хранительницей может стать именно первая девочка?

Я покачала головой собственным мыслям. Разгадка передо мной, а я все еще пытаюсь придумать какие-то варианты. В усыпальнице нет гроба Агнии, а сама Агата подписала себя в некрологе как Агнию. Вывод можно было сделать уже давно: Агата – и есть Агния. Она поменяла имя, выдала себя за дочь погибшего племянника, чтобы никто не догадался, кто она на самом деле. Ян мог прятаться в Желтом доме, годами жить в теле волка, а Агния не могла. Она была хозяйкой усадьбы, Хранительницей, всегда на виду. Сложно теперь сказать, как именно ей удалось провернуть свою затею, поменять не просто имя, но и как-то оправдать внешность. Должно быть, закрытый образ жизни сделал свое дело, а тех, кто сейчас мог бы раскрыть ее, давно не осталось в живых.

Почему она прожила так долго? Ответ тоже лежал на поверхности: она не могла умереть, пока не родится новая Хранительница, а по линии Дмитрия несколько поколений рождались только мальчики. Я стала первой девочкой за сто с лишним лет. Должно быть, Агния отслеживала каждое поколение, искала меня. А когда поняла, что я есть, что мне тридцать и я готова стать новой Хранительницей, отправила ко мне Пана и наконец умерла. Жаль, не дождалась, не научила многому, но ведь и ей самой когда-то по большей части приходилось постигать свою науку в одиночку.

– Эмилия?

Голос Веры вывел меня из задумчивости. Только сейчас я поняла, что она уже закончила с Яном, тот крепко спит, укрытый одеялом по шею, а Вера даже успела собрать травы обратно в корзинку.

– Я закончила. Проводишь меня домой?

Вера выглядела бледной, держалась одной рукой за стол, будто несколько часов разгружала вагоны с углем.

– Может, тебе лучше остаться на ночь? – предложила я. – Я могу устроить тебя в Большом доме.

Вера качнула головой.

– Там Кирилл, он поймет, что я делала, начнет задавать вопросы. И вообще, лучше всего силы восстанавливаются дома.

Я не стала задавать лишних вопросов, и мы собрались в дорогу. Вера шла тяжело, опираясь на мое плечо и едва переставляя ноги, и мне было по-настоящему страшно оставлять ее одну, но она заверила, что к утру наберется сил. Уже выходя от нее, я заметила в углу наблюдающего за нами Домовика. Он смотрел настороженно и будто бы даже неодобрительно. Наверное, ему не нравилось то, что я так вымотала хозяйку, но ничего не говорил. Тихо, чтобы не услышала Вера, которой я помогла лечь на кровать, я попросила Домовика сообщить мне, если ей понадобится помощь. Знала, что он сможет передать послание. Он ничего не ответил, но я чувствовала, что понял.

С той ночи Ян пошел на поправку. Теперь уже точно. Вера приходила каждый день, меняла травы под повязкой, давала мне отвары, которыми его нужно было поить, но больше столько сил не тратила. Я тоже появлялась дома, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Тетушки вовсю обживались, и мне казалось, что они собираются остаться с нами на все лето. Юлька с каждым днем крепла, в кресло уже почти не садилась, только по лестнице все еще спускалась и поднималась с чужой помощью. В окрестностях было тихо, местные потихоньку появлялись в лесу, уже не боясь нападения. Хоть тела волка и не нашли, охотники считали, что убили его, а значит, больше никому ничего не грозит. О волколаке не вспоминали.

– Так значит, у вас там серьезные шуры-муры? – насмешливо поинтересовалась тетя Настя, когда я в очередной раз пришла домой утром.

По ночам Яну становилось хуже, поэтому ночевала я всегда у него. Пусть мало что могла сделать, но как минимум меняла холодные компрессы на его лбу, когда он горел от жара.

В ответ на тетин вопрос я буркнула что-то неопределенное. Откровенно врать и придумывать какие-то подробности наших отношений, которые у меня непременно потребовали бы, мне не хотелось, но и говорить даже часть правды тоже был не вариант.

– Долго не тяни, – погрозила мне пальцем тетя Аня. – Если все серьезно, надо в ЗАГС.

– Зачем? – первой изумилась тетя Настя, едва чаем не подавилась.

Кстати, я была удивлена, увидев в ее руке чашку с чаем, а не бокал с вином, но затем Юлька шепнула мне, что тетушке пришелся по вкусу бальзам на травах, который при очередном визите в деревню подарила ей одна из жительниц, и она добавляет его в чай по утрам.

– А затем, что приличной девушке негоже прыгать по постелям, – отрезала тетя Аня. – Тем более нашей Эммочке. Она все-таки личность известная. Что в журналах напишут?

– В каких? – расхохоталась тетя Настя. – «Болотный вестник»?

Тетушки сцепились в привычном споре о том, как должна вести себя незамужняя девушка в целом и я в частности, а я воспользовалась этим, чтобы ускользнуть на террасу, а затем снова сбежала в Желтый дом. Меня тянуло туда как магнитом, оставалось только радоваться тому, что Юлька под надежной защитой Кирилла и присмотром тетушек.

К моему удивлению, на этот раз Ян уже ждал меня на пороге. Он все еще выглядел бледным и осунувшимся, опирался спиной о деревянную колонну, поддерживающую крышу над крыльцом, но стоял почти прямо и наблюдал за моим возвращением.

– Ты зачем встал? – возмутилась я, подходя ближе и, впрочем, не скрывая радостной улыбки.

– Я уже чувствую в себе на это силы, – сказал он.

Я лишь покачала головой. По нему не скажешь. Конечно, он и не мог выглядеть иначе, ведь не только тяжело болел несколько дней, но и толком ничего не ел. Благо я захватила из Большого дома сытный завтрак. Я приносила его каждый раз в надежде на то, что Ян поест, но почти весь делила с лесными обитателями. И я сейчас не про нечисть, а про более приземленных зайцев и лисиц. Очевидно, сегодня им ничего не достанется.

Ян набросился на еду так, будто не ел неделю. Впрочем, почему будто? Бульон, которым я неизменно пичкала его несколько дней, не мог считаться полноценной пищей.

– Вижу, ты на самом деле пошел на поправку, – улыбнулась я, наблюдая за ним.

– Благодаря тебе.

– Ну, не только мне, – призналась я. – Тебя вытащила Вера.

– Вера? – Ян оторвался от еды и испуганно посмотрел на меня.

– Она никому не расскажет! – поспешила заверить я. – Одна я бы не справилась, Ян! – Как легко мне вдруг было произнести его имя! Странно, когда я называла его Иваном, у меня не было такого ощущения правильности и… близости. – Она и так догадывалась о тебе.

Он еще несколько секунд смотрел на меня, а потом признался:

– А я догадывался, что она догадывается. Она порой так смотрела на меня, когда я