Перек царапнул Аннино ухо бритвой. Женщина вскрикнула.

— Анна!

— Все хорошо, все хорошо! Ничего не говори, Дэвид, пожалуйста, мы просто посидим здесь еще немножко. Ты ведь будешь хорошо себя вести, правда, Винсент? Ты же не собираешься никому причинять вред, просто хочешь поговорить, да? Давай поговорим, о чем захочешь.

Горячая кровь, струившаяся из уха, сбегала вниз по шее, и голос Анны дрожал, а потом и вовсе стал еле слышен.

В конце коридора показался Ив и жестом подозвал Шпандау поближе.

— Как думаете, вы сможете вышибить дверь? Они тут не очень крепкие.

— Конечно.

— Виньон хочет попытаться подстрелить его через окно. Получится у него это или нет, но когда услышите шум — ломайте дверь. Хорошо?

— Отсюда до земли целых два этажа! Пока он раздобудет лестницу…

— Нет, Сержу лестница ни к чему, уж поверьте. Просто выносите дверь, когда услышите его, ладно?

Шпандау кивнул.

— Это они вынудили меня порезать тебе ухо, — объяснил Перек. — Прости. Очень больно?

— Чуть-чуть, — ответила Анна.

Перек разрыдался.

— Все хорошо, — утешала его Анна. — Это всего лишь маленькая царапина.

— Я ведь хотел, чтобы наша встреча была не такой, — сокрушался Перек. — Совсем не такой.

Виньон сидел на земле и расшнуровывал обувь, и тут из гостевого домика выглянул Спец.

— Чего все так забегали-то? Какого хрена тут происходит?

— Перек проник к Анне в комнату. Она у него в заложниках.

— Вот дерьмо, — сказал Спец. — Я же вам говорил, что этот маленький ублюдок настырный.

— Сюда уже едет полиция.

— Стоит только старине Винсенту услышать вой полицейских сирен, как он запаникует и укокошит ее — это уж будьте-нате. Он же невротик, наш Винсент, и боится полиции до усеру.

— Мы попробуем зайти с другого конца.

— И что же вы надумали?

— Просто держись отсюда подальше.

Виньон встал — теперь он был без обуви, в одних носках — и засунул свою девятимиллиметровую пушку за пояс. Затем направился к зданию виллы, стараясь, чтобы его не было видно сверху. Наконец он оказался прямо под окном Анны. Спец гадал, какого черта этот француз собирается делать. Виньон, словно лаская, ощупал грубую поверхность камня. А потом пополз по стене вверх. Спец не верил своим глазам. Гребаный француз перемещался по отвесной стене как паук. Спец не понимал, как это вообще возможно. Виньон вполне непринужденно продвигался вверх, преодолевая одним махом сантиметров по десять. Время от времени он замирал и ощупывал стену пальцами рук и ног, находил какие-то невидимые выступы, загадочным образом хватался за них и продвигался еще на десять сантиметров. Ничего подобного Спец раньше не видел.

— Когда ты нашла отца, тот был еще жив?

— Нет, — ответила Анна. — Он к тому времени уже пару часов как умер.

— А мой был жив, — сказал Перек. — Умер у меня на глазах. Видимо, действовал неаккуратно. Я сидел рядом с ним, а он уже не шевелился, только глаза были открыты. Мы смотрели друг на друга. А потом его глаза закрылись. Это был хороший способ умереть.

— Хороших способов умереть не бывает, — сказала Анна.

— Он был почти как японец, а японцы знают толк в смерти, — не согласился Перек.

Чтобы добраться до окна, Виньону потребовалось пять долгих минут. Окно было закрыто. Француз медленно поднял голову выше уровня подоконника, изо всех сил надеясь, что Перек сейчас смотрит в другую сторону. Тем временем всходило солнце, и в его неярком свете Виньон разглядел, что преступник и его жертва сидят на кровати, причем Перек приобнял Анну за плечи, и они напоминают влюбленную парочку. Перек сидел к Виньону спиной, и, окажись окно открыто, преступника легко можно было бы снять одним выстрелом. Виньон уперся в стекло и надавил, но оно не поддалось. Стрелять через закрытое окно нельзя — пуля могла полететь куда угодно. Нет, чертово стекло нужно разбить.

— Ты собираешься меня убить? — спросила Анна.

— Нет, — сказал Перек. — Зачем мне тебя убивать?

— Тогда ради чего это все? Для чего ты это затеял, зачем пробрался сюда?

— Я люблю тебя, — ответил он. — Думал, ты об этом знаешь. Ну сама посуди: ты же видишь, сколько между нами общего. Я всегда тебя любил.

— Но зачем ты приехал во Францию? Проник в мою комнату?

— Чтобы сделать тебе подарок, — тихо сказал Перек. — Такой же, какой твой отец сделал тебе, а мой — мне. Я могу умереть для тебя. Я всегда знал, что рано или поздно придется умереть, и хотел сделать это для тебя. Это и есть мой дар. Этим я все улажу.

Перек разжал объятия и встал.

— Эта история про Христа, которой мне мать все уши прожужжала. Она ведь так ничего в ней не поняла. Я и сам не понимал, пока не нашел тебя, пока не прочитал о тебе и твоем отце. С тобой случилось то же, что и со мной, наши жизни оказались настолько похожи, что это не могло быть простым совпадением. И тогда я понял, к чему это все. Это как с самураями. Человеку нужно что-то, ради чего можно умереть.

Он посмотрел на Анну сверху вниз, улыбнулся и поднес бритву к собственному горлу.

Виньон разбил окно стволом пистолета.

К несчастью, это было проделано не совсем удачно. Тяжелое стекло раскололось, крупные осколки рухнули вниз, как гильотина. Виньон едва успел отдернуть руку, пока стекло совсем не отсекло ее, но град мелких осколков успел ободрать кисть, сжимавшую пистолет. Из-за резкого движения Виньон потерял равновесие и почувствовал, что падает. Перек рывком обернулся на звук разбивающегося стекла и успел на долю секунды увидеть Виньона, прежде чем тот скрылся под окном.

Шпандау тоже услышал, как разбилось стекло, и в тот же миг ударил в дверь плечом. Дверь треснула и отворилась. При виде разъяренного Дэвида Перек метнулся к Анне, снова сгреб ее, выставил перед собой и приставил лезвие бритвы к ее горлу. Шпандау был совсем рядом, кулаки сжаты, лицо налилось краской. И Перек подумал: «Все это уже было».

— Отпусти ее, — сказал Шпандау.

Сквозь разбитое окно доносился вой полицейских сирен, он нарастал и в итоге сделался оглушительным — машины въехали во двор.

— Ты ничего не понимаешь, — произнес Перек, обращаясь к Шпандау. — Ты все испортил, загубил весь замысел.

— Приехала полиция, игра окончена, просто отпусти ее.

Перек лихорадочно соображал: «Я не могу этого сделать, здесь не могу, они все испортили. Если бы только удалось вывести ее отсюда… Провести через комнату, а потом на чердак, где она призывала меня. — У него отчаянно кружилась голова. — Если