герой народных сказок — Иванушка-Дурачок, человек, который терпеливо и покорно переносит все невзгоды жизни, преодолевая их не силою разума и деяния, а покорностью судьбе и терпением. За эту способность сказки награждают его „по щучьему велению“ богатством, покоем, красивой, мудрой женой и даже королевским троном, а действительность, — мы все по себе знаем, что награждает суровая действительность людей излишне терпеливых… Наш сказочный дурачок всегда живет чужой силой, но не потому, что он победил силу и убедил служить ему, — нет, сила помогает дураку только из сострадания к его глупости. Ему служат: „Сивка-бурка вещая каурка“, „конек-горбунок“, „царевна-лягушка“, „Василиса Премудрая“, сам же он в затруднительных случаях, из которых слагается его глупая жизнь, только плачет „горючими слезами“ и жалуется на свои немощи. Он — существо внутренне бессильное, всецело зависимое от случая, всегда ожидающее помощи со стороны, — все равно откуда и от кого, хотя бы от „нечистой силы“… Иванушка-Дурачок создан крестьянской массой, живущей в полной и вечной зависимости от сил природы…»[473].

Значение статьи Горького прежде всего в том, что она дает отпор пассивности и отсталости. В фольклористическом плане (статья не преследовала фольклористические цели, и образ Иванушки приводился как пример) особенно важно указание на пассивность Иванушки-дурачка как на родовую черту героя волшебной сказки, на связь этой пассивности с реальной чертой крестьянства — с крестьянской неподвижностью. Но необходимо отметить, что эта оценка образа Иванушки-дурачка односторонняя, образ рассматривается здесь только в одном аспекте, — только с отрицательной стороны.

В дальнейшем Горький возвращался к образу Иванушки-дурачка и давал ему высокую оценку, отмечал «положительные» стороны его характера и силу художественного обобщения, проявившуюся в его создании. Сложность, двойственность Иванушки-дурачка Горький выразил в термине «иронический», который помогает уяснить эстетическое содержание этого образа.

2

Для героя, «не подающего надежд», характерно прежде всего то, что он обычно младший из братьев. Норвежский Аскеладден, как и русский Иванушка-дурачок, всегда крестьянский сын, притом младший из братьев.

Сказочный герой часто изображается уродом, он маленького роста («недоросточек, недощипанный утеночек»), чесоточный или паршивый. Золушка, которая выполняет грязную работу, возится с печью, плохо одета, испачкана сажей, она служанка в семье мачехи. Сиротка носит одежду из тюленьего меха или ему нечего надеть, так как о нем никто не заботится.

Парша, чесотка, плохая одежда, жизнь впроголодь — все это указывает на нищету героя, на то, что он социально-обездоленный, жертва имущественного расслоения и классового неравенства. Сюда же в конечном счете восходит и представление о сказочном герое как о дурачке. Прозвище «дурачок» иронично. Оно выражает не столько мнение сказочника, сколько несправедливое «недоверие» старших и социально «высших» к способностям Иванушки. Рассудочно-эгоистичные старшие братья считают «глупостью» и добрые поступки героя — заботу о покойном отце, патриархальную почтительность к родителям, готовность помочь нищим, ласковое обращение с животными и т. д. По мере развития действия выясняется, что «дурачок» умнее своих братьев. «Низкая» внешность скрывает его «высокую» сущность. «Низкое сознание» Иванушки-дурачка — крестьянского сына превращается в «высокое сознание» Иванушки-дурачка — царского зятя. Это высшее выражение идеи о больших возможностях, заложенных в простом человеке из народа.

В некоторых вариантах, в какой-то степени близких к анекдотической сказке, Иванушка-дурачок предстает в образе «иронического удачника». Он прост, наивен, но ему везет, судьба награждает бесхитростного юношу за его «простоту». Этот образ можно объяснить двояко: во-первых, компенсацией обездоленного, «обиженного богом», и во-вторых, проявлением иронического отношения к герою («дуракам счастье»).

Для того чтобы уяснить сущность обоих типов героя и связь между ними, необходимо остановиться на одной черте дурачка в волшебной сказке — на его пассивности. Наиболее характерное проявление «дурачества» героя волшебной сказки — пассивность, кажущаяся незаинтересованность в жизненных делах. Лежание на печи — его любимое занятие. Когда герой начинает действовать, он обычно пользуется помощью чудесных существ и предметов. Чем активнее в волшебной сказке фантастические силы, тем пассивнее герой. Эта пассивность, получившая яркое выражение в типах запечника и «дурачка», вообще характерна для героя волшебной сказки в отличие от героя бытовой сказки и героического эпоса.

Волшебные силы сказки действуют в пользу обездоленного героя, чаще всего за него, вместо него. Иногда активность чудесных сил обосновывается в сказке тем, что герой обездолен, несправедливо обижен; иногда она получает дополнительную мотивировку: дурачок проявляет доброту, гуманность, он ласков с чудесной старушкой, встретившейся ему на пути, или со зверями, делится хлебом с нищим, заботится о покойном отце и т. п.

Активность чудесных сил в волшебной сказке имеет оборотной стороной относительную пассивность героя. Его лень, лежание на печи, нежелание работать не имеют, конечно, никакого «магического» значения. Сказка обычно иронически (возможно, не без воздействия анекдотического фольклора) говорит о лени дурачка. Особенно ярко это выражено в сказке «По щучьему велению», где лень и никчемность героя контрастируют с его дальнейшими успехами.

Образ героя, «не подающего надежд», выражает веру народа в силы простого человека и мечту о социальной справедливости. Хотя этот сказочный идеал обращен в будущее, он опирается на воспоминания о патриархальном укладе и первобытнообщинном строе. Семейным раздорам в сказке (отражающим в конечном счете, как мы знаем, социальные конфликты) противостоят высшие силы, которые, вмешавшись в человеческие судьбы, восстанавливают попранную справедливость. Это фантастические образы сказки, действие которых вызвано нарушением родовых традиций мачехой, старшими братьями и т. п. Таким образом, сказочный идеал впитал определенные нравственные и социальные представления патриархально-родового уклада. Сказка идеализирует семейно-родовую спаянность, примитивный демократизм[474].

Идеализация первобытнообщинных социальных порядков привела к тому, что при создании сказочного канона в какой-то мере были использованы черты первобытного мировоззрения. Вера в духов и в силу магии пропала, но общее представление об активности внешних сил, от которых зависит счастье героя, сохранилось, эти силы поэтизируются в волшебной сказке и составляют основу ее формы.

Генетически связанные с анимизмом и тотемизмом, образы одухотворенной природы сохранились в сказке, таким образом, не как объект веры или «пережитки», а в определенной эстетической функции (из этого, конечно, не следует, что эстетическое происходит от мифологического). Активность фантастических сил, помогающих обездоленному герою, приобрела общественный характер. Они стали носителями коллективной справедливости. Этим объясняется относительная пассивность героя, верного родовым идеалам и уповающего на эти силы.

Социальной почвой пассивности героя являются некоторые стороны крестьянской идеологии феодально-крепостнической эпохи. Волшебная сказка отражает и силу и слабость средневековой демократической крестьянской среды, которая ее создала: и веру в победу справедливости, демократического равенства, и патриархальные иллюзии, известный фатализм и т. п. Как говорил Горький, «Иванушка-дурачок создан крестьянской массой, живущей в полной и вечной зависимости от сил природы».

Оптимистическая пассивность, без сомнения, отражает