Шрифт:
Закладка:
* КНИГА ПЯТАЯ *
Глава I
Разделение учения об использовании и объектах способностей человеческой души на логику и этику. Разделение логики на искусство открытия, суждения, запоминания и сообщения.
Наука об интеллекте, великий государь, и наука о человеческой воле являются близнецами, потому что просветление ума и свобода воли вместе возникают и вместе гибнут, и во всей Вселенной не существует более глубокой симпатии, чем та, которую испытывают друг к другу истина и добро. Тем более должно быть стыдно ученым, если они, будучи в науке подобны крылатым ангелам, в своих страстях уподобляются змеям, ползающим по земле, а души их подобны грязному зеркалу.
Мы подошли уже к учению об использовании и объектах способностей человеческой души. Это учение делится на две очень известные и всеми признаваемые части — логику и этику. При этом, однако, следует оговорить, что учение об обществе, обычно считающееся частью этики, мы уже раньше выделяли в самостоятельную и цельную науку о человеке, его связях с обществом, и поэтому здесь речь будет идти только об отдельном человеке, рассматриваемом вне этих связей. Логика изучает процессы понимания и рассуждения, этика — волю, стремления и аффекты; первая рождает решения, вторая — действия. Не подлежит, однако, сомнению, что в обеих этих областях, т. е. в области суждения и в области действия, роль своего рода посла, или посредника, или поверенного как той, так и другой стороны играет воображение. Ведь чувство передает воображению все виды образов, о которых затем выносит суждение разум, а разум в свою очередь, отобрав и приняв те или иные образы, возвращает их воображению еще до того, как принятое решение будет исполнено. Ибо воображение всегда предшествует произвольному движению и возбуждает его, так что оно является общим орудием и того, и другого: и разума, и воли; впрочем, этот Янус имеет два лица: лицо, обращенное к разуму, несет на себе отпечаток истины, лицо же, обращенное к действию, выражает добро; однако эти два лица подобны…как быть полагается сестрам[276].
Но воображение не является лишь обыкновенным посредником, и помимо своей роли простой передачи поручения само приобретает немалое влияние. Аристотель правильно говорит: «Душа обладает такой же властью над телом, как господин над рабом, разум же обладает над воображением такой властью, какая существует в свободном государстве у выборного магистрата по отношению к гражданину»[277], который в свою очередь тоже может получить власть. Мы видим, что в вопросах веры и религии воображение берет верх над самим разумом и выходит на первый план, и не потому, что божественное просветление находит себе место в воображении (наоборот, оно располагается прежде всего в крепости духа и интеллекта), но потому, что милосердие божье использует движения фантазии как орудие просветления, точно так же как оно использует движения воли в качестве орудия добродетели. Именно поэтому религия всегда искала себе путь и к человеческому уму прежде всего, через сравнения, образы, притчи, видения, сны. Кроме того, не так уж мала власть воображения и в области убеждения, осуществляемого силой красноречия. Ведь если искусная речь способна ласкать, воспламенять, увлекать в любую сторону умы людей, то все это происходит благодаря активной деятельности воображения, которое, приобретая неодолимую силу, не только нападает на разум, но и совершает насилие над ним, и ослепляя его, и в то же время возбуждая. Тем не менее я не вижу причины отступать от первоначального деления: ведь воображение по существу не создает науки, так как поэзия, которую мы вначале отнесли к области воображения, скорее должна считаться своего рода развлечением ума, чем наукой. Значение же воображения для понимания естественных явлений науки о душе мы только что отметили. Что же касается его близкого родства с риторикой, то вполне естественно отнести рассмотрение этого вопроса к области самой риторики, о которой мы будем говорить ниже.
Часть философии человека, которая посвящена логике, не очень-то нравится большинству умов, и в ней не видят ничего, кроме шипов, запутанных сетей и силков утонченного умозрения. Ибо если правильно утверждение, что «знание — это пища ума»[278], то не менее правильно и то, что, стремясь к этой пище и выбирая ее для себя, большинство проявляет вкус, напоминающий о предпочтении, выказанном в пустыне израильтянами, которых охватило страстное желание вернуться к горшкам с мясом и отвращение к манне, хотя и небесной пище, однако казавшейся им менее сытной и вкусной. Точно так же в большинстве случаев людей привлекают те науки, в которых есть, если можно так выразиться, кое-какая, более съедобная, «мясная» начинка, такие, как гражданская история, мораль, политика, ибо они волнуют человеческие страсти, честолюбие и затрагивают судьбы людей. А этот «сухой свет» [логики] неприятен и невыносим для нежной и слабой природы большинства умов. Впрочем, если уж угодно определять каждое явление по степени его достоинства, то следует сказать, что науки, изучающие мышление, безусловно, являются ключом ко всем остальным. И точно так же как рука является орудием орудий, а душа — формой форм[279], так и эти науки являются науками наук. Они не только направляют разум, но и укрепляют его, подобно тому как упражнения в стрельбе из лука развивают не только меткость, но и силу, давая возможность стрелку постепенно натягивать все более тугой лук.
Логика делится на четыре раздела в зависимости от тех целей, которые стоят перед каждым из них. В процессе мышления человек либо находит то, что он искал, либо выносит
