смысла говорить о том, насколько правильно это делалось; во всяком случае едва ли есть основания относить эту область к числу проблем, требующих исследования. Однако в этом учении существуют два важных и заметных раздела — о различии восприятия и чувства и о форме света, которые, по нашему мнению, разработаны недостаточно.

Философы, прежде чем приступать к своим сочинениям о чувстве я чувствующем субъекте, должны были установить ясное и четкое различие между восприятием и чувством в качестве основополагающего принципа такого исследования. Ибо мы видим, что почти всем телам в природе присуща ярко выраженная способность восприятия и даже своего рода выбора, дающего им возможность принимать то, что им приятно, и отвергать то, что им чуждо и враждебно. И мы говорим здесь не только о сравнительно тонких типах восприятия, подобных притяжению железа магнитом, стремлению пламени к нефти, соединению при сближении одного пузырька воздуха с другим, отражению лучей предметом белого цвета или тому, что происходит, когда тело животного усваивает полезные вещества и выбрасывает бесполезные, а губка (даже если часть ее поднимается над водой) притягивает воду и выталкивает воздух и т. п. Впрочем, зачем перечислять все эти примеры? Ведь ни одно тело, приближенное к другому, не может ни изменить его, ни измениться само под его влиянием, если этому действию не предшествует взаимное восприятие. Тело воспринимает пути, которыми оно проникает внутрь; воспринимает силу другого тела, которому оно уступает; воспринимает, отходя назад, удаление другого тела, которое его удерживало; воспринимает разрыв своей целостности, которому оно определенное время сопротивляется. Словом, всюду существует восприятие. А воздух так остро воспринимает тепло и холод, что его восприятие оказывается намного тоньше, чем человеческое, которое, однако, считается мерой холодного и теплого. Таким образом, становится ясным, что люди в отношении этого учения совершили двойную ошибку: во-первых, они в большинстве случаев вообще не обращались к этому учению и не разрабатывали его, несмотря на чрезвычайную его важность, а во-вторых, в том случае, когда они все же случайно обращались к наблюдениям над этими проблемами, они заходили дальше, чем следует, приписывая всем телам обладание чувством, так что сломать ветку дерева становилось чуть ли не преступлением, ибо оно могло вдруг застонать, как Полидор[272]. А между тем они должны были исследовать различие между восприятием и чувством, не только сравнивая в целом тела. наделенные чувством, и тела, не наделенные чувством (например, растения и животные), но и наблюдая за самим чувствующим телом и пытаясь выяснить, почему такое большое число действий совершается вообще без какого бы то ни было участия чувств: переваривается и выбрасывается пища, мокроты и соки движутся вверх и вниз по всему телу, сердце и сосуды пульсируют, внутренние органы, подобно мастерским, исполняют каждый свою работу. И однако все это и многое другое совершается без участия чувства. Но люди недостаточно отчетливо видят, каков характер действия чувства и какого рода тело, какая продолжительность времени, какая повторяемость впечатления необходимы для того, чтобы вызвать страдание или наслаждение. Наконец, они, как мне кажется, вообще совершенно не понимают различия между простым восприятием и чувством, так же как не знают того, в какой мере возможно восприятие без участия чувства. А ведь это спор не только о словах, попов высшей степени важном существе дела. Поэтому это учение, как исключительно полезное и имеющее отношение к очень многим вещам, должно получить более глубокое развитие. Ибо неосведомленность в этой области у некоторых древних философов была так велика, что они всем без исключения телам приписывали душу и не понимали, каким образом может происходить произвольное движение без участия чувства и как может существовать чувство без души[273].

То, что до сих пор не проводилось должного исследования форм света (несмотря на то что в области оптики осуществлено уже много серьезных работ), можно объяснить только какой-то поразительной небрежностью. Ибо ни в оптике, ни где-либо в другом месте мы не встречаем более или менее ценных исследований о свете. Исследуется распространение лучей света, но не его происхождение. А источником этого недостатка, как и аналогичных ему, является причисление оптики к разряду математических дисциплин, ибо в этом случае слишком поспешно была покинута почва физики. С другой стороны, и в самой физике свет (как и его причины) получает порой почти фантастическое толкование, и его рассматривают как нечто среднее между божественной и природной субстанциями, а некоторые из платоников даже заявляли, что он древнее самой материи, совершенно безосновательно вообразив, что после того, как было создано пространство, оно сначала заполнилось светом, а уже потом — материей. А между тем Священное писание достаточно красноречиво свидетельствует, что темная масса неба и земли была создана раньше света. Что же касается физических исследовании света, основанных на анализе чувственных восприятий, то они сразу же сводятся к вопросам распространения световых лучей, так что собственно физического исследования света почти не проводится. А людям следовало бы спуститься немного пониже в своих рассуждениях и попытаться выяснить, что есть общего у всех светящихся тел, иначе говоря, исследовать форму света. Ведь сколь бесконечно телесное различие (если его оценивать по достоинству) солнца и гнилого пня или же гнилой рыбьей чешуи! Следовало также попытаться понять, в чем заключается причина того, что некоторые тела при нагревании загораются и начинают испускать свет, с другими же этого не происходит? Железо, металлы, камни, стекло, дерево, масло, сало от огня воспламеняются или же по крайней мере накаляются докрасна, а вода и воздух даже от самого сильного, невыносимого жара не испускают никакого света и не сверкают. И если кто-нибудь подумает, что это происходит потому, что свет — это свойство огня, а вода и воздух во всех отношениях враждебны огню[274], то такой человек, конечно же, никогда не плавал в лодке по морю темной теплой ночью, ибо он смог бы в таком случае увидеть, как искрятся и светятся капельки воды под ударами весел. То же самое происходит и с пеной неспокойного моря, которую называют морскими легкими. Что, наконец, имеют общего с пламенем и раскаленными предметами светлячки, и светящиеся жуки, и индийская муха, освещающая целую комнату, и глаза некоторых животных, светящиеся в темноте, и сахар, искрящийся, когда его колют или скребут, и пот мчащегося жаркой ночью коня, и некоторые другие вещи? Действительно, люди так мало знают об всем этом, что большинство считает, что искры от кремня на самом деле возникают от трения воздуха. Но с другой стороны, так как воздух не загорается от нагревания и