— Почти всё готово. Ещё пара недель и все документы будут собраны, как вы и просили.

— Несколько недель… Не затягивай, дружок. А то я могу решить, что ты не желаешь сотрудничать.

Клаус покачал головой, а затем поднялся и, широко фальшиво улыбнувшись, протянул руку для прощания.

— Виктор Сергеевич, пока с вами приятно иметь дело!

Тот в ответ уставился на протянутую руку как на ядовитую змею, но всё равно пожал её, а Клаус в ответ с силой притянул его к себе на уровень глаза в глаза.

— И помните, пока вы выполняете мои просьбы, ваша жена остаётся в нашей команде. Когда всё закончится — вы снова будете счастливой семьёй.

— Я могу её увидеть?

— Она этого не хочет, — отрицательно ответил Клаус. — Вы не готовы к встрече, помните, что было в прошлый раз?

— Да, — устало ответил мужчина, опускаясь обратно в кресло.

— Вот и чудненько. Тогда до скорых встреч!

***

Стоя у плиты, Клаус насвистывал очередной незнакомый мотивчик, перемешивая на сковороде сардельки и картошку. Попробовав немного, цокнул языком, а затем сыпанул соли и перца. Призрак пребывал в хорошем расположении духа в отличии от меня.

— Что ты задумал? — не выдержав, спросила его.

Он лукаво посмотрел на меня, а затем, выключив конфорку, переложил ужин на тарелку, достал из холодильника запотевшую бутылку с пивом и покупные маринованные огурцы.

— Я планирую получить очередное удовольствие от жизни, — он блаженно откинулся на спинку стула, после большого глотка светлого пива. — Вы, живые, даже не представляете себе, насколько классно всё, что вас окружает.

— Вообще-то, те, кто понимает, переходят, а те, кто нет — становятся такими, как ты, — притворно-мягко поправила его.

— Обижаешь, Элли. Ты имеешь ввиду серых призраков, такие быстро дохнут на Изнанке. А такие как я, очень даже хорошо понимают, чего лишились. Знаешь, что самое поганое на Изнанке? Думаешь, её вода? Океаны бесконечного ничего, которое и составляет её основу? Нет. Это как выдох, раз и тебя нет. А вот пребывание на Изнанке — вот, что составляет ад. До того, как умереть, даже дальше, до войны, я имел честь состоять в одном небольшом мужском клубе. Хорошее бренди, заграничные сигары, музыка, кожаная мебель, изысканная компания, впрочем, не отягощённая премудрыми речами. Я наслаждался их обществом, как и обществом милых молоденьких девушек, уже подверженных свежему влиянию Запада на свои манеры и поведение. Чудесное время… На Изнанке я воссоздал то место, наполнил его от и до всем тем, что мне нравилось. И ничего не почувствовал. Я пил бренди, курил сигары, поедал бараньи рёбрышки и слушал ту же музыку, что и при жизни, и ничего не чувствовал. Представляешь? Ты часто бывала на Изнанке, так что знаешь это чувство. Чувство, когда не понимаешь, что не так. Нет ни вкуса, ни запаха, прикосновение бархатистой кожи не приносит удовольствия. Сколько бы ты ни пил, нет ни опьянения, ни наполнения мочевого пузыря. Вот в чём корень проблем Изнанки. Она способна исполнить любой каприз, подарить любую фантазию, но на самом деле она ничего не даёт. Ты быстро понимаешь, что всё вокруг — ненастоящее. Это сводит с ума, и ты начинаешь тонуть. А потом исчезаешь.

— Ты классно всё объяснил, — согласно кивнула. — Однако, что ты от меня хочешь? Думаешь, я пожалею тебя? Зачем мне это делать после всего, что ты совершил?

— Отрицаешь очевидное? Элли, я знаю, о чём ты думаешь. Чтец, твой дорогой и любимый наставник, вовремя внёс в твои мысли коррективы, так что ты с лёгкостью приняла его сторону, отбросив угрызения совести. Кстати, ты знала, что я с самого начала подходил под его принципы? Я жил полной жизнью и моя смерть, на поле боя, явное подтверждение этим догмам. Яркая, насыщенная красками, жизнь! И после смерти очень быстро осознал, что умер, единственное, чего не хватало, так это причины, по которой не могу перейти. Мне подсказали, что нужно найти медиума, который поможет перейти. И я нашёл. Во время войны медиумов появляется больше, чем в мирное время. Знаешь, что было дальше?

— Все медиумы отказали тебе, потому что ты фашистская свинья, — я сладко улыбнулась. — А что ты хотел? Шла война, медиумы тоже воевали. А такие как ты, пришли в наш дом и убивали наших близких. С какой стати нашим помогать тебе?

Я удивилась. Он проигнорировал мой выпад. Отставив пустую тарелку в сторону, он достал сигареты и закурил, неотрывно глядя на меня.

— И посмотри, к чему это привело. В те годы я не знал, как вернуться домой. Я застрял в Ленинграде, будучи вынужденный продолжать воевать на Изнанке до тех пор, пока до нас всех не дошло, что война заканчивается вместе с жизнью. Именно не желание медиумов помогать таким, как я, и привело к тому, что я сейчас делаю.

— Это вендетта против медиумов?

— О, ты почти угадала, — он улыбнулся. — Кстати, а ты знаешь, что Чтец умер?

— Что?..

— Мы были с ним в его последнюю минуту. Он так трогательно прохрипел твоё имя. На похоронах мы с тобой плакали и утешали милую блондинку, Алёну. Она нам очень помогала в этот месяц.

— Ты убил его, — внутри всё похолодело. — Ты просто взял и убил его.

— Я отомстил ему. Видишь ли, в шестидесятых твой дорогой Чтец считался очень сильным медиумом. Мне посоветовали к нему обратиться, мол он поможет мне перейти. Знаешь, что он сказал? Он сказал, что знает, как помочь, видит, что нужно сделать. Но не станет. Я фашистская свинья и заслуживаю небытия. А потом он, используя свои связи среди экзорцистов, попытался провести точно такую же операцию, что провела ты над Белым человеком. Только я оказался хитрее и он остался с носом. Приятно, когда, спустя столько лет, можешь вернуть должок.

— Но он ведь перешёл, получается. Медиумы не попадают на Изнанку, мы идём по зелёному коридору, — уверенно сказала я. — Да, ты убил его, но он и так был старым, рано или поздно, но смерть всё равно пришла бы за ним…

— Ты меня недооцениваешь, Элли. И недооцениваешь силу любви и ненависти. Твой драгоценный Чтец умер с мыслью о том, что ты оказалась у меня в руках, это заставит его по-новому взглянуть на послесмертие. Так что Руслан Валерьевич закончил своё бытие на прекрасной ноте.

Я хотела заорать. Я хотела убить его. Взорвать на мелкие кусочки. Хотела растоптать его, стереть в порошок, избить, изрезать, изрешетить. Моя ненависть проснулась, щедро опалив нутро, огненными волнами поднимаясь от сердца к мозгу, застилая всё на своём пути. И вся посуда полетела со стола. А следом опрокинулся и сам стол. Я закричала.