– Она закрыта на ключ, там соседи живут. Не отвлекайся.

– Да я всё сказал уже. Я догадываюсь, как выйти на производство, узнать, когда и откуда завозится продукция и откуда берётся сырьё. Но сейчас пока твёрдо знаю, когда будет сходка. Тебе остаётся организовать захват, налёт или, как там у вас это называется.

– Когда?

– В субботу.

– В какую? – переспрашивает она.

– В эту субботу, двадцать шестого января восьмидесятого года, – чётко, как диктор, говорю я на случай если идёт запись

– Во сколько?

– Нужно быть готовыми с самого утра, начало операции по сигналу. Я буду присутствовать и позвоню.

– Нужны доказательства, подробности. Иначе я не смогу добиться, чтобы выделили людей под операцию.

– Подробности появятся, когда возьмёте их с поличным. Это всё, что я могу сказать. Остальное сообщу только если операция пройдёт успешно. Сорри, Лида. Если вы лохонётесь и завалите дело, мне подставляться ни к чему.

– Так не пойдёт.

– Ну и ладно. Нет значит нет. Тогда пойду я. Не договорились. Я правильно тебя понял?

– Мне нужно ещё что-нибудь. Этого мало.

– Ну и аппетит у тебя. В общем, либо иди и обними меня. Либо я пошёл.

– Дай мне ещё что-нибудь, – настаивает она.

– Блин. Ты прям круче, чем железная Маргарет Тэтчер. Но, как бы там ни было. Я сказал всё, что хотел.

С кухни доносится свисток.

– Чайник, – говорит она. – Чай будешь?

– Ой, что-то не до чая, мне, Лида. Скорее окажи мне первую медицинскую помощь.

– Остряк, – бросает она и убегает на кухню.

Я подхожу к двери и тихонько нажимаю на ручку, и… она поддаётся. Прокольчик, товарищ лейтенант. Я успеваю заметить только телефон на столе, и тут же раздаются торопливые шаги. Это Лида возвращается с кухни. Я возвращаюсь на кровать и как только усаживаюсь, она сразу входит в комнату. Несёт чайник и кружки. Она ставит всё это на стол, а потом садится рядом со мной и обнимает одной рукой.

– Егор, – говорит она вкрадчивым, низким и очень сексуальным голосом.

Умеет же, когда хочет!

– Егор, не сердись. Но пойми моё положение. У меня начальник, он с меня шкуру спустит, если что не так пойдёт.

– Да что может не так пойти?

– Всё что угодно. Поэтому мне нужно какое-то подтверждение. Скажешь ещё что-нибудь?

Я поворачиваюсь к ней. Она совсем близко. Горячая, дерзкая, злая, жаждущая. Не меня, правда, а успеха. Ей движет далеко не жажда секса. Ну да ладно, что ж я не понимаю что ли?

– Иди ко мне…

Я притягиваю её к себе. Мы целуемся и падаем на постель. Мир сужается до каких-то двух жалких квадратных метров панцирной сетки, и мы летим в кроличью нору, перемещающую нас во вселенную, полную огня и горячего тягучего мёда.

Когда мы возвращаемся в действительность, лежим разгорячённые, нагие и обессилившие. Она курит, выпуская к потолку безразлично-равнодушные, геометрически точные колечки.

– Тебя не взгреют за то, что ты со мной трахаешься? – спрашиваю я.

– Нет, – равнодушно отвечает она. – Всем всё равно. В этом мире всем всё равно.

– Ты не хочешь меня, правда? Всё это только из-за дела?

– Неважно, чего я хочу, – говорит она. – Я е*усь с тобой, потому что мне нужна информация по делу. И я выжму её из тебя по капле. Тебе ведь нужно моё сахарное тело?

– И тебе плевать, что я несовершеннолетний?

– Плевать, – соглашается она. – Хочешь ещё?

Конечно, я хочу. Меня заводит, что она такая циничная, аморальная, но горячая, и то, что она тоже получает удовольствие. Пока заводит, а там посмотрим. Мы повторяем всё снова, а потом я проваливаюсь в дрёму, парю между явью и сном, и Жеглов меня не беспокоит. За это ему спасибо.

Я засыпаю и тут же просыпаюсь от резкого звука. Это звонит телефон.

– Тише, тише, – шепчет Лида. – Это мама. Я отвечу. Спи спокойно.

Она выскальзывает в коридор. Голая, быстрая, нереальная. Как ламия… Закрывает за собой дверь и я не слышу, что она говорит. Только неясные звуки голоса.

Тогда я тихо поднимаюсь с кровати и подхожу к двери, ведущей в соседнюю комнату. Открываю дверь и осматриваюсь. Здесь стоит большой катушечный магнитофон и телефон, параллельный, стопудово! Я осторожно подкрадываюсь к нему и аккуратно снимаю трубку.

– Пирогова! – слышу я злой мужской голос. – Ты, бл*дь, будто не понимаешь. Ты у меня на ниточке, на волосиночке висишь! За то что ты обгадилась с трестом ресторанов, жрала там втригорла и деньги вымогала, ты так легко не отделаешься. Подай мне Гусынину! И это самый минимум, понимаешь? Или ты думаешь, что если я тебя отодрал пару раз, то тебе уже ничего не грозит?

– Ну, товарищ майор! – говорит она едва слышно, не желая, чтобы голос донёсся до меня.

– Что товарищ майор? Я уже сто лет товарищ майор. Чересчур долго я товарищ майор! Докладывай обстановку!

24. Праздник детства

– Есть оперативные данные, – торжествующе говорит Лида. – В субботу будет большой завоз левой продукции. Будет встреча участников, передача наличных денежных средств, будут поддельные накладные. Полный набор для обвинения.

– Откуда информация? – недоверчиво спрашивает майор.

– Информация собрана мной со слов коллег.

– Херня! Этого мало! Может, ты не так поняла.

– Информация, – отвечает она, – полностью подтверждается привлечённым мною агентом.

– Чего?! Ты совсем что ли пи*нулась? Каким ещё агентом? Пианистка Кэт, твою мать! Ошибка резидента ходячая. Ты там что, художественную самодеятельность развела? Почему раньше не доложила?!

– Потому что всё происходит прямо сейчас.

– Он там что ли? Я сейчас подъеду.

– Ага, разбежалась вам его отдавать, – голос Лиды становится злым, как у ведьмы. – Работа пойдёт только через меня.

– Да я тебя засажу! Ты охренела!

– Тогда не получите добычу!

– Ты что о себе возомнила? Таких, как ты, у меня хоть жопой ешь. Незаменимых у нас нет.

– Ну попробуйте. Я информацию в другое место отнесу. Там её с руками оторвут. И не будут тормозить важную