Шрифт:
Закладка:
Письмо закончилось дружелюбно: Руссо выразил свое согласие с Вольтером в вопросах религиозной терпимости и заверил его: «Я предпочел бы быть христианином по вашей моде, а не по моде Сорбонны».17 Он умолял Вольтера сочинить, со всей силой и очарованием его стихов, «катехизис для гражданина», в котором был бы заложен кодекс морали, чтобы вести людей через смятение века. Вольтер написал вежливое признание и пригласил Руссо быть его гостем в Les Délices.18 Он не сделал официальной попытки опровергнуть аргументы Руссо, но ответил на них косвенно в «Кандиде» (1759).
II. В ЛЮБВИ
Зима 1756–57 годов была для Руссо насыщенной событиями. В эти месяцы он начал писать самый знаменитый роман восемнадцатого века: Julie, ou La Nouvelle Héloïse. Сначала он задумал его как исследование дружбы и любви: кузины Жюли и Клер любят Сен-Пре, но когда он соблазняет Жюли, Клер остается верной подругой для обеих. Стыдясь писать только роман, Руссо предложил поднять сюжет до уровня философии, заставив Жюли стать религиозной и жить в образцовой моногамии с Вольмаром, джентльменом-агностиком, поддавшимся влиянию Вольтера и Дидро. Согласно «Исповеди» Руссо:
Буря, вызванная «Энциклопедией»… была в это время в самом разгаре. Две партии, возбужденные друг против друга до последней степени ярости, вскоре стали походить на разъяренных волков… а не на христиан и философов, имевших взаимное желание просветить и убедить друг друга и наставить своих собратьев на путь истины…Будучи по природе своей врагом всякого духа партийности, я свободно говорил каждому из них суровые истины, но они не слушали. Я придумал другое средство, которое в моей простоте казалось восхитительным: оно заключалось в том, чтобы ослабить их взаимную ненависть, уничтожив их предрассудки, и показать каждой стороне добродетели и заслуги, которые в другой заслуживают общественного почитания и уважения. Этот проект… имел успех, которого следовало ожидать: он привлек и объединил противоборствующие стороны не иначе как для того, чтобы сокрушить автора…Удовлетворенный… своим планом, я вернулся к ситуациям в деталях…и в результате получились I и II части «Элоизы».19
Каждый вечер, сидя у камина, он читал несколько страниц Терезе и мадам Левассер. Воодушевленный слезами Терезы, он передал рукопись мадам д'Эпинэ, когда она вернулась в свой замок Ла Шевретт, расположенный в миле от Эрмитажа. В своих мемуарах она вспоминает: «По прибытии сюда… мы нашли Руссо, ожидавшего нас. Он был спокоен и находился в самом лучшем расположении духа. Он принес мне часть романа, который он начал писать…Вчера он вернулся в Эрмитаж, чтобы продолжить эту работу, которая, по его словам, составляет счастье всей его жизни».20 Вскоре после этого она написала Гримму:
После ужина мы читали рукопись Руссо. Не знаю, плохо ли я настроен, но я не удовлетворен ею. Она замечательно написана, но слишком замысловата, кажется нереальной и лишенной теплоты. Персонажи не говорят ни слова из того, что должны были бы сказать; всегда говорит автор. Я не знаю, как выпутаться из этого. Мне не хотелось бы обманывать Руссо, и я не могу решиться огорчить его».21
Каким-то образом в ту зиму Руссо наполнил Жюли теплом. Было ли это потому, что в его жизнь вошел живой роман? Около 30 января 1757 года его посетила дама, с которой он познакомился в Париже как с невесткой госпожи д'Эпинэ. Элизабет-Софи де Беллегард вышла замуж за графа д'У-дето, оставила его и вот уже несколько лет была любовницей маркиза де Сен-Ламбера — некогда соперника Вольтера в борьбе за госпожу дю Шатле. И ее муж, и ее любовник были отправлены на войну. Летом 1756 года графиня арендовала замок Эобонн, расположенный в двух с половиной милях от Эрмитажа. Сен-Ламбер написал ей, что Руссо находится в нескольких минутах езды от нее, и предложил ей смягчить свое одиночество посещением знаменитого автора, поставившего всю цивилизацию в оборонительное положение. Она отправилась в карете; когда та застряла в трясине, она продолжила путь пешком и прибыла в туфлях и платье, испачканных грязью. «Она заставила все вокруг звучать от смеха, к которому я от души присоединился».22 Тереза дала ей сменить одежду, и маркиза осталась для «деревенского общения». Ей было двадцать семь, Руссо — сорок пять. Она не отличалась особой красотой лица или фигуры, но ее доброта, добрый нрав и веселый дух скрашивали его мрачную жизнь. На следующий день после обеда она прислала ему красивое письмо, обращаясь к нему по титулу, который он взял после репатриации в Женеву:
Мой дорогой гражданин, я возвращаю вам одежду, которую вы любезно одолжили мне. Уезжая, я нашел гораздо лучшую дорогу, и я должен сказать вам о своей радости по этому поводу, потому что это делает гораздо более возможным увидеть вас снова. Мне жаль, что я так мало вас видел….. Я бы меньше сожалел, если бы был более свободен и всегда был уверен, что не помешаю вам. Прощайте, мой дорогой гражданин, и прошу вас поблагодарить мадемуазель Левассер за всю ту доброту, которую она мне оказала.23
Через несколько дней Сен-Ламбер вернулся с фронта. В апреле он был отозван на службу, и вскоре после этого энергичная графиня прискакала в Эрмитаж верхом на лошади, одетая как мужчина. Руссо был шокирован этим нарядом, но вскоре понял, что в нем скрывается очаровательная женщина. Оставив Терезу заниматься домашними делами, он и его гостья вышли в лес, и мадам д'Удето призналась ему в страстной любви к Сен-Ламберу. В мае он нанес ей ответный визит, отправившись в Эбонн в то время, когда, как она сказала ему, она будет «совершенно одна». «Во время моих частых поездок в Обонну, — говорит он, — я иногда ночевал там….. Я
