— Нет, черт возьми! — отвечает он сразу и решительно. — Не пойми меня неправильно, я обслуживаю другой тип порока, но после того, что случилось с моими сестрами, я никогда не смогу пережить торговлю людьми. Скажу честно, это одна из самых прибыльных отраслей, поскольку люди обладают почти неограниченной способностью к труду и разнообразию использования. Это, действительно, лучший ресурс, если ты хочешь разбогатеть, — объясняет он, и я вздыхаю с облегчением.

Это именно то, что мне в нем нравится.

Он неприкрытый злодей, но его моральный компас просто уникально искривлен. Для него не существует правильного или неправильного. Но есть справедливое и несправедливое.

— Иногда ты меня удивляешь.

— Почему? Потому что я не разбираюсь в людях? — шутит он. — Не волнуйся, я делаю много других вещей, которые могут быть такими же плохими или даже хуже. Не будем забывать, что убийство — мой главный грех, — он одаривает меня своей фирменной дьявольской улыбкой, на его правой щеке образуется маленькая ямочка.

— Ты можешь убить меня в любое время, — пробормотала я, соблазнительно глядя на него из-под ресниц.

— Дьяволица, ты знаешь путь к сердцу мужчины, — улыбается он, забавляясь, целуя мою макушку и притягивая меня ближе к себе.

На сцену выводят все больше людей, Мауро перечисляет, что делает их особенными, и вскоре я начинаю от всего отключаться. Влад тоже кажется невероятно скучающим, он постукивает ногой, время от времени поглядывая на часы. Сет, с другой стороны, остается на заднем плане, уже серьезно относясь к своей работе телохранителя Влада.

Каждый раз, когда кто-то приближался слишком близко, он поднимал руку и показывал, чтобы люди держались на расстоянии. Влад, конечно, не мог не восхититься действиями Сета, повторяя, что он сделал правильный выбор.

— И последнее, но не менее важное: у нас есть очень популярная просьба. У нас было много желающих, поэтому будет справедливо начать торги с пяти миллионов, — говорит Мауро в микрофон, и толпа начинает шуметь, некоторые говорят, что это слишком много для начала, а другим просто интересно, что за товар может стоить так дорого.

— Редкая мутация в миндалине, которая приводит к необычной форме аутизма. Наиболее распространена среди близнецов, и вы уже можете представить, как трудно найти это в природе, — шутит Мауро, и я чувствую, как Влад напрягается рядом со мной. — Но вы не волнуйтесь. Мы нашли пару близнецов с такими же характеристиками. Первый, которого мы нашли за последние пять лет, — говорит он, и люди задыхаются. — Да, господа, это именно то, поэтому мы начинаем с пяти миллионов.

Мауро продолжает свою речь, представляя пятилетних близнецов, брата и сестру. Они направляются к сцене, их маленькие лица напряженно застывают в замешательстве, когда они рассматривают толпу, уставившуюся на них.

Ангельские белокурые локоны, оба ребенка выглядят так невинно, одетые во все белое. Они держатся за руки, когда выходят на сцену, девочка стесняется и пытается спрятаться за своего брата.

— Сладкий Иисус и Богородица, — слышу я бормотание Влада, впервые использующего религиозное обращение.

Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он в благоговении смотрит на близнецов, его глаза расширены, рот открыт.

— Влад? — я зову его по имени, моя рука тянется к его руке. — Что случилось? — спрашиваю, видя, что он так потрясен.

— Этого не может быть, — хмурится он, его брови сошлись, когда он наклоняет голову в сторону, его глаза быстро перемещаются и оценивают окружающую обстановку.

— Что случилось? — я повторяю свой вопрос, но он как будто не слышит меня. Его внимание сосредоточено исключительно на сцене и на детях, пытающихся избежать всеобщего внимания.

Спустя почти вечность он наконец отвечает.

— Эта мутация, — начинает он, его взгляд проницателен, черты лица резкие. — Это то, что есть у меня. То, что было у меня и моей сестры.

— Твоя сестра-близнец? — Он кивает, отпускает мою руку и делает шаг вперед в толпе.

Торги уже начались, и, вопреки первоначальным недовольным звукам, люди, кажется, полны энтузиазма выложить целое состояние за близнецов.

Но почему?

— Почему? — Я догоняю его, хватаю за руку и заставляю повернуться ко мне лицом. — Почему эта мутация так важна?

— Двадцать миллионов, — называет кто-то, и я задыхаюсь от суммы.

— Почему? — Влад усмехается, но на его лице нет улыбки. —У меня тот же вопрос. Зачем кому-то платить так много за близнецов со случайной мутацией?

— Это не похоже на случайность, — замечаю я, поскольку люди не были бы так заинтересованы в приобретении близнецов, если бы это была просто случайность. — Это дает тебе сверхспособности, или что? — я пытаюсь пошутить, но понимаю, что не вовремя.

Влад не в веселом настроении. И поскольку он внимательно следит за торгами, кажется, что он становится все более напряженным, его мышцы подергиваются, кулаки сжимаются и разжимаются.

— Тридцать, — кричит Мауро. — Тридцать раз... тридцать два... Продано под номером 16! Поздравляю! — Мауро объявляет победителя, и я провожаю взглядом Влада тощего мужчину, опускающего весло с номером 16.

— Оставайся с ней, — приказывает он Сету, прежде чем броситься в толпу и быстро скрыться из виду.

— Что... — шепчу я, мои ноги двигаются сами собой, когда я пытаюсь последовать за ним, но Сет ловит мою руку, удерживая меня.

Один взгляд на него, и он качает головой, приказывая мне оставаться на месте.

— Ради Бога, — бормочу я себе под нос, раздражаясь. Несмотря на это, я не могу не беспокоиться о Владе. Что он думает, что делает? Особенно когда он очень близок к тому, чтобы сорваться. Он только что оправился от первого срыва и теперь с головой ныряет в другой.

Что, если он сорвется?

Господи, я не хочу представлять себе эту кровавую бойню. И когда вокруг столько людей, я не хочу думать, что может случиться с Владом, если кто-нибудь попытается его остановить.

Пожалуйста, вернись... Не делай глупостей.

Я могу только надеяться, что он все обдумает. Что бы ни значила эта мутация, и тот факт, что у Влада она тоже есть, должно быть, что-то в нем пробудила.

Я беспокойно жду, обхватив себя руками за плечи, пока сканирую толпу в поисках его. Наконец, только когда я вижу, что он направляется к нам, я могу вздохнуть с облегчением.

— О чем ты думал?