— Что ещё? — спросил я.

— Ты стал сильнее и быстрее, процентов на десять по сравнению с прежней формой. Может быть, это не очень заметно, но есть. И у тебя не только ногти лучше растут. Переломы тоже станут срастаться быстрее в два-три раза. Ты можешь задержать дыхание на несколько минут. Несколько ядовитых веществ для тебя менее вредны, радиация не так опасна. Похоже на очень слабую форму изменений жницы.

— Ну, это даже неплохо, — решил я.

— Но ты стал бесплоден, — добавила Дарина. — Это правда, и это плохо. С Миланой иначе, на женскую фертильность Призыв так не влияет. Скорее… — она помедлила, — есть даже некоторый плюс. Она никогда не родит ребёнка с генетической патологией, даже с малейшей.

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Правда!

— Я не знала о последствиях, — сказала Дарина. — Честно. Это в глубине базы знаний хранителя, я слишком поздно получила доступ. А когда поняла… было уже поздно.

Я вспомнил, как она рыдала, прижимаясь ко мне в Гнезде. Повторяя «что же я наделала».

— Извини, что сорвался, — сказал я. — Мне это неважно. Правда.

Дарина покачала головой.

— Сейчас неважно. А потом станешь об этом думать.

— Вы же живёте… без детей.

— Мы — это другое. Мы всё равно должны были умереть. Теперь мы отдаём долг. Людям и Инсекам.

— Люди вам сильно помогли? Отдали в Гнёзда навсегда! А Инсеки? Им какой долг отдавать? — спросил я с горечью. — Они могли вас просто спасти, тогда был бы долг. А они… выкупили. В рабство.

— Ты не знаешь, — тихо сказала Дарина. — Ты думаешь, что Прежние, что Инсеки — одинаковы. А разница есть.

— И какая же?

— Не могу тебе рассказать. Ты многого не знаешь. Но Прежние — хуже, они гораздо хуже!

Я поразился тому жару, с которым она это произнесла. Кажется, Дарина была убеждена в том, что говорила.

— Наверное, ты путаешь со Слугами, — сказал я. — Прежние — им на людей плевать, да. Они заняты своими смыслами…

Дарина искоса глянула на меня.

— Но они уже… слишком далеко от нас, — неуверенно добавил я. — Это Слуги, да… мразота последняя… убивают, насилуют… жрут…

— Слуги всего лишь звери-прислужники, — спокойно ответила Дарина. — Их такими специально создают, мерзкими и максимально ненавидящими людей. Сваливают на них самую отвратительную работу. Знаешь, что во время Великой Отечественной самые злобные каратели были из местных? Нацисты поручали им ту работу, которой не хотели мараться — сжигать деревни, расстреливать женщин и детей, охранять пленных.

— Что-то слышал, — сказал я неуверенно. — Удивительно, что ты знаешь.

— Про войны нас всех учат. Вот Слуги именно такие каратели. Злобные, потому что понимают свою ущербность, что никогда не станут настоящими. Они исковерканные и мерзкие. Но сделали их такими Прежние. И по сравнению с Прежними они даже не зло. Так… гадость.

— Это вам Инсек сказал?

— Не только сказал, — Дарина посмотрела на меня. — Да, наша судьба сражаться с Прежними и их солдатами в иных мирах. Пытаться остановить зло, которое они несут. Но тебя… тебя я зря во всё это втянула. Зря призвала, зря приняла твою помощь. Я очень хотела быть с тобой. Я правда тебя любила с детства. И когда увидела в Комке — отпустила тормоза. Снесло крышу.

— Дарина…

Я взял её за руку.

Она отстранилась, но сумела сделать это так, что я понял — она не брезгует мной, а наоборот, не хочет запачкать своим прикосновением.

— Я неправа. Сильно неправа. Когда узнала, что ты уже не станешь обычным человеком, надо было всё тебе рассказать. Повиниться. А я испугалась. Решила промолчать. Думала, может быть, есть способ. Какой-нибудь мутаген. Но если возвратный мутаген не подействовал, то больше ничего нет. Слишком глубинные изменения, не на клеточном уровне. Мы, Слуги, монстры — переделанные люди, основа человеческая, изменения можно откатить. А Призыв меняет сильнее.

Я вспомнил слова Ивана про то, что биологически он человек. Видимо, Призыв и впрямь вторгался куда-то глубже ДНК.

— Всё, проехали, — сказал я. — Дарина, зря ты не сказала. Но я понял. И я не сержусь, честно. Что было, то было. Не жалею.

Дарина молчала, глядя на меня строго и задумчиво. Я подумал, что никогда не видел её такой. Ну или не представлял. С той минуты, как мы впервые были вместе, она стала для меня Дариной, моей девочкой; Изменённой, но нуждающейся в защите, слабой, беспомощной, за которую я в ответе.

А она не девочка. Она жница, более того — хранитель.

— Мне надо подумать, Максим, — сказала она. — Спасибо, что привёл сюда, было интересно. Но не моё. Я пойду, ладно?

Не дожидаясь ответа, она легко перепрыгнула через перила.

Я подался вперёд, перегнулся. Тут невысоко, метра два — два с половиной, но ведь темно, и внутри захламлённого дворика куча всякого хлама, на который можно напороться…

Зря я за неё волновался. По привычке.

Она не маленькая девочка.

Дарина стремительной тенью пронеслась через дворик, подпрыгнула — повисла на кондиционере на уровне второго этажа, мгновенно подтянулась, взлетела вверх, вдоль стены — в проём окна, оттуда снова прыгнула вдоль стены…

Миг — и она уже была на крыше. Её фигурка пронеслась на фоне лунного кольца и исчезла.

Зачем она ушла именно так?

Почему не через дверь, как мы пришли?

Наверное, чтобы я понял — она не человек.

Я постоял, глядя на крошечную красную точку звезды Росс сто двадцать восемь, которую обычный человек увидеть не может. Потом глаза устали, и я потерял её в звездном небе.

Тогда я глотнул коктейль и пошёл обратно в зал, к музыке, стихам, свету и людям.